По дороге в завтра - [21]

— Принимаем! — раздалось с места.

— Ставим птичку, — объявил Стесин.

— Можем больше, — услышал Денисов голос по соседству.

— На сколько больше?

— На три тысячи.

— Отметим… «Заре» предлагается освоить семь тысяч.

— Семь тысяч много, — возразил директор совхоза «Заря» Волошин.

— А ваша цифра? — насторожился секретарь райкома.

— Ориентировочно…

— Э-э, не годится. Этак, пожалуй, и пшеницу придется убирать «ориентировочно».

— Больше пяти тысяч не поднимем.

— Что это: расчеты или умозаключение?

Волошин потряс в воздухе бумажкой:

— Вот здесь расписано все до гектара.

— Это плод канцелярского творчества.

— У меня есть карта почти вот в эту стену. Стоит посмотреть на нее, и вся картина земельных ресурсов совхоза станет ясной. Жаль, я ее не захватил… Нет у нас больше пахотнопригодных земель.

— По карте изучаете массивы, — сказал Стесин. — А не лучше ли пройтись по грешной земле да посмотреть ее своими глазами… Нет у вас единственного: желания нет… Партия нам сказала, чтобы мы все силы направили на быстрейшее освоение новых земель, партия дала нам программу и потребовала безоговорочного ее выполнения. А вы намерены отсиживаться в кустах!..

Мешки под глазами у Стесина стали больше, морщины резче проступили на лбу.

Денисов с возрастающим интересом следил за перепалкой. Он удивлялся тому, как здорово удалось Стесину закрутить машину и как ловко он наступает… Наблюдая за ним, он думал, что где-то уже видел его. Но где?..

Максим Александрович подошел к географической карге, висевшей на стене, широким взмахом руки очертил полукруг.

— В самом деле, район-то какой! Уместится несколько центральных областей да и еще кусочек останется. Целое государство! Сколько же хлеба может дать такое государство! — Оратор сделал паузу. — Хлеб! Что может быть дороже для человека?! Так неужели теперь, когда на нас с особой надеждой смотрит страна, мы ограничимся полумерами, будем латать дыры и нашивать заплаты. Заново надо перекраивать землю, товарищи!.. — Стесин сел.

— Семь тысяч гектаров, Максим Александрович, найдем, — заявил внезапно директор «Зари».

— Ковыль у вас всюду растет? — спросил Стесин.

— Да, конечно.

— А там, где растет ковыль, будет расти и пшеница, — заключил, улыбнувшись, секретарь райкома и закрыл совещание.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

Обоз прибыл в Джасай в конце дня и, наполнив поселок гулом моторов, растянулся по одной из улиц почти из края в край.

Новоселы хотели не задерживаясь отправиться дальше. Они уверяли, что в вагончиках можно отлично спать и в пути. Но Истомин объявил ночевку в Джасае. И это тоже не огорчило молодых людей. Они, как по команде, мгновенно рассыпались по поселку, в котором было все ново для них.

Утром степняки шумно и весело готовились в путь. Проводника, обещанного Стесиным, не было. Семен Михайлович начинал беспокоиться.

— Черт те что… Какое направление брать из Джасая?

Он оставил обоз и пошел по улице, чтобы узнать, как выбраться из поселка. Хотя утро только начиналось, встречалось много людей. Но то были новоселы, которые, как и степняки, следовали со станций в совхозы.

— Как пробраться на Тобол? — спросил Истомин первого встречного.

Тот развел руками:

— В Москве я бы мог показать любую улицу.

— Из Москвы, значит?

— Угадали. Едем в «Комсомольский».

Истомин остановил другого молодого человека.

— Извините, я тут первый день, — ответил тот.

— Новосел?

Молодой человек улыбнулся, кивнул головой:

— Он самый…

Приезжие, понятно, не знали района. Но и местные жители не могли рассказать, где расположены земли новых совхозов. Убедившись в бесполезности своих попыток, Семен Михайлович вернулся к обозу. Там он увидел старого казаха и догадался: это, должно быть, проводник, присланный Стесиным. Истомин поздоровался с ним. Худой старик, с черным лицом и седыми висками, в ватном халате, из-под которого выглядывали белые штаны, назвал себя Садыком Алсыбаевым. Он пожал руку директору, полез в карман халата, достал трубку, набил ее, проговорил с расстановкой:

— Ехать далеко. Очень. Не поеду, однако.

— Вот так раз!

Старик стоял, пыхтя трубкой. Черные его глаза разглядывали что-то вдали.

— Дам бутылку коньяка. Может быть, поедешь? — сказал Истомин.

Казах постучал трубкой о большой палец левой руки.

— Буду думать.

— Две бутылки коньяка, — предложил Семен Михайлович.

Алсыбаев слегка покачал головой.

— Коньяк, однако, не пью.

— Не поедешь?

— Айда! — решительно сказал проводник.

— Ничего не понимаю. Отчего же ты вдруг согласился?

— Ехать надо. Стесин велел ехать…

Трактористы и шоферы грузовиков проверяли моторы. А неистощимый на выдумки Букреев развлекал кучку свободных парней.

— Обратите внимание на это здание, — говорил он с важным видом экскурсовода. — На его месте некогда был пустырь. А теперь что? Поднялось отделение милиции. И не напрасно. Основатели его предвидели, что сюда прибудут… — Букреев посмотрел на Дрожкина. — Ну вот, скажем, ты, Коля… Тут райфо. Без нас оно влачило жалкое существование. Чайная… Бабкин уже успел обследовать. Остальных, как бы ни мучила жажда, прошу не спешить. Водки не водится…

Но вот Истомин крикнул:

— Заводи!

Михаил залез в кабину, попробовал педаль ножного тормоза, завел мотор.