По дороге пряностей - [19]

Мы помолились и принялись за еду. Причём слуги моё место обходили за два метра, я сначала подумал, что это какое-то унижение, но нет. Сеньор Пабло громко прочистил горло, и на мои блюда стала накладывать еду сама Елена, боясь даже краем одежды прикоснуться к моей руке или телу. Холодный пот ещё раз прокатился по позвоночнику, заставляя выпрямить и без того ровную спину.

— Мы так мало знаем о вас Витале, — когда первый голод был утолён и слуги разнесли вино, от которого я отказался, произнёс глава дома, покачав головой, — хотя истории, которые окружают ваше имя, иногда кажутся даже мне, слегка надуманными.

— Большинство, конечно же придумывает народ, — легко согласился я, — я обычно не прислушиваюсь к слухам, как например те гадости, что обо мне поют менестрели, все сплошь выдумка и домыслы.

— Да? Например и те, что связаны со смертью доблестного Маркварда фон Аннвайлера? — усмехнулся один из пожилых людей, сидевших рядом с Бертуччи, — а мне двоюродный кузен, состоящий в свите императора Генриха VI, рассказывал, что всё происходило прямо у него на глазах.

Я остро на него глянул, и пожал плечами.

— Возможно он не так понял, или увидел. Было довольно темно к тому времени, когда граф покинул нашу бренную землю.

Тот в ответ на такое заявление хохотнул, но не стал продолжать тему.

— А правда, сеньор Витале, — раздался звонкий голос с самого конца стола, — что вы небольшим отрядом остановили всю конницу Франции? Как это возможно? Мы столько спорили с братьями об этом. Многие склоняются, к тому, что или преувеличение рассказчиков, или чудо.

— Чудо — это когда видишь таких прекрасных женщин и девушек, — я поклонился хозяйке стола, — как ваша матушка и сёстры. Здесь же были длительные тренировки и правильное использование позабытых знаний.

— Каких интересно, сеньор Витале?

— Македонской фаланги, — ответил я, — которую я немного доработал и развил.

Следующие вопросы, посыпавшиеся один за другим, заставили меня углубиться в тему, описывая ту эпоху, походы Александра и завоевания, которых уже сейчас некому было повторить. Часто переходя на высокую латынь, когда описывал или сравнивал построения римских легионов с нынешними войсками, не в пользу последних конечно. Разговор затянулся на час, но когда я увидел, что женщины откровенно скучают от мужского разговора, поэтому быстро закончил свою речь, парой предложений.

— Простите сеньор Пабло, — извинился я, — в вашей дружной семье так быстро летит время, что я позабыл его счёт, а ведь пообещал отцу помочь ему с одним важным делом.

Тот кивнул, позволяя мне встать и напротив поднялся Бертуччи, сказав, что проводит меня. Сеньор Пабло попрощался со мной, его жена выразила желание видеть меня в доме ещё, а я кланяясь и улыбаясь, быстро смотался оттуда побыстрее. Когда наследник Контарини провожал меня до лодки, я спросил у него.

— Как думаете сеньор Бертуччи, моих извинений было достаточно? Вопрос с Еленой будет закрыт? Её теперь выпустят из дома?

Тот хмыкнул, посмотрел на канал, где качалась лодка, подсвеченная факелами, и задумчиво произнёс.

— Не хотелось бы вас огорчать сеньор Витале, но вы похоже понравился отцу.

— Вы так говорите, будто это плохо, — не понял его я.

— Для рода хорошо, но вот для вас, наверно всё же плохо. Редко кто с первого взгляда производит на него такое впечатление, что удостаивается права сидеть напротив меня. Насколько я помню, вы третий, кто там сидел, не из нашего рода. Да и Елену, посадили с вами неспроста, но это я думаю, вы и сами заметили.

— Эх, знал бы, сколько проблем это принесёт, дал бы кораблю другое имя.

— Что делать, прошлого не вернуть Витале, — он поклонился мне, — до завтра. Вы ведь будете участвовать в осмотре судна?

— Конечно, — кивнул я, прощаясь и садясь в лодку.

Гребцы оттолкнулись от пристани длинными вёслами и повезли меня домой.

***

Бертуччи вернулся в дом, где за столом его ждали только родственники, которые могли принимать решения за весь род. Отец приглашающе показал рукой на его место.

— Объяснись сын, — попросил он, — ты крайне не хотел, чтобы сын Дандоло был в нашем доме. Мы, все здесь присутствующие, так и не нашли в его поведении, чего-то, что заставило бы нас придерживаться такой же точки зрения.

— Он опасен отец, — Бертуччи покачал головой, — за маской улыбчивого ребёнка скрывается жестокий и расчётливый убийца, который не моргнув глазом перешагнёт через любого, кто станет на его пути. Ты бы видел генуэзских матросов, которые молили и заклинали его всеми святыми, спасти их, но он был непреклонен, бросая их умирать в море.

Сеньор Пабло переглянулся со своими братьями и кузенами.

— Может я чего-то не понимаю Бертуччи, — озадаченно произнёс он, — но когда это стало плохим качеством для купца или полководца? Наоборот, это только доказывает, что Энрико Дандоло правильно воспитал сына. Да, от его братьев пока мало толку, но зато самый младший, успешно делает работу по усилению рода сразу за всех разом.

— Я всё же, не хотел, чтобы мы слишком сближались с ним и его родом, — упёрся Бертуччи, отстаивая свою точку зрения, — за ним остаются только хаос и разрушения, а я не хочу, чтобы наш род имел к этому отношение. И тем более, категорически против отдавать ему в жёны Елену.