22 апреля 1194 года от Р.Х., Венеция
По ставшей уже доброй традиции, в родной порт мы прибыли поздно вечером, чтобы не вызывать ажиотажа на пристани. Несмотря на поздний час, в здании портовых служащих, дежурил гонец, который едва увидев знакомые флаги, на верхушках мачт, бросился вглубь города, а уже через полчаса прибыли люди сеньора Франческо, которые занялись разгрузкой людей, последнюю партию которых мы привезли с собой из Сиракуз.
Я стоял на корме и смотрел, как они чётко и быстро сортируют семьи по специальностям, сразу рассаживая их по разным лодкам. Во всём этом чувствовался отработанный механизм, поэтому моё беспокойство за прибывающих ремесленников видимо оказалось несостоятельным, партнёр весьма щепетильно относился к выполнению взятых на себя обязательств.
Когда разгрузка была окончена, я собрал всех капитанов и повторил условия, нашего дальнейшего сотрудничества, ничего не менялось, старая схема с половинным жалованием для матросов и полным для них оставалась в силе и им вполне подходила, поэтому попросив их завтра заглянуть ко мне в обед, я простился и под охраной десяти солдат, отправился домой. Ночная стража, узнав меня, хотела разбудить родителей, но я запретил, сказал, что не стоит их поднимать среди ночи. Зато они подняли на ноги слуг, которые выгрузили мои сундуки с одеждой и книгами, которые я успел спасти из горящих церквей. Затем прибежала счастливая и радостная Роксана, которая переодела меня и затем принесла разогретые остатки еды, оставшиеся от ужина.
— Чего? — с набитым ртом я посмотрел на девушку, которая стояла рядом и пыталась ухаживать за мной.
— Я рада, что снова с вами мой господин, — она смутилась и опустила взгляд в пол, причём сказала это на винето, пусть и с жутким акцентом.
— Говори лучше на родном, — поморщился я, — как дела? Чего нового?
— Меня добавили к слугам в обслуживание дома, — стала загибать она пальцы, — те правда, не очень меня любят из-за того, что я мало работаю по причине своей однорукости, но самым наглым я даю отпор. У ваших родителей всё хорошо, каждый вечер за ужином сеньор Энрико рассказывал графине новости о вас, которые до него доходят.
Я хмыкнул.
— И что там были за новости?
Роксана робко улыбнулась.
— Говорят, что вы вместе с императором Священной римской империи разорили всю Сицилию и вывезли оттуда корабли, полные золота и драгоценностей.
— Да уж, — удивился я, — надо поискать их в своём сундуке, может, где-то затерялись.
— Ещё он рассказывал, что Папа, просто в ярости от происходящего. Он расторг заключённый недавно мирный договор с императором и снова отлучил его от церкви за творимые им бесчинства над католиками и разорение церквей.
— Как хорошо, что я и так уже был отлучён, — спокойно вздохнул я. Девушка смутилась.
— Что?
— Ваш батюшка был в таком прекрасном настроении, что во всеуслышание велел сказать, что ради вас Святой Престол сделал исключение.
Я ещё более удивлённо посмотрел на Роксану, отставив еду.
— Уже становится интересно, продолжай.
— Первой буллой с вас сняли отлучение, а второй снова отрекли, за содеянное на Сицилии, и всё в один, и тот же день, — улыбнулась она, — я лично видели, как многие прихожане в церкви улыбались, услышав такое.
— Ой чувствую скоро явится кардинал по мою голову, — не разделил я с ней веселья, — надо будет подарков приготовить.
Роксана, видя, что я встаю, помогла мне раздеться и уложила в кровать, заботливо забрав грязные вещи и убрав со стола остатки ужина. Перед уходом она перекрестила меня и затушила свечи.
***
Проснулся я оттого, что меня душили. А когда от испуга открыл глаза, то увидел, что это оказывается матушка решила задушить меня в своих объятьях. Рядом стоял отец, весело улыбаясь, видя, как я пытаюсь вырваться из кольца её рук.
— Мама! — я наконец смог вырваться, — вы уже должны были привыкнуть к постоянным уходам и возвращениям своего блудного сына.
— Витале! — возмутилась она, — была бы моя воля, я не выпустила тебя за порог дома, пока тебе двенадцати лет не исполнилось бы. До сих пор удивляюсь, как вы с отцом полностью игнорируете моё мнение в вопросе твоих далёких отлучек.
— Тогда наверно не стоит тебе говорить, что вскоре я хочу отправиться искать новые земли и страны по морю? — я задумчиво почесал затылок, за что удостоился грозного восклицания и ещё более крепких объятий.
— Ты серьёзно? — отец присел рядом с мамой.
— Да, ты наверно знаешь о тех людях, которых заселяют рядом с Арсеналом, люди сеньора Франческо?
— Кто не слышал, — хмыкнул он, — многие дома, едва узнав кого и в каком количестве ты привёз, захотели их перекупить, только твой компаньон дал вполне чёткий ответ по этому поводу. Привлекали даже меня, как дожа, чтобы заставил тебя и его, поделиться мастеровыми.
— Хрен им, — я покачал головой, — из всей этой истории я не вынес ничего кроме людей. Все деньги ушли на содержание семидесяти тысячной армии наёмников и доли Генриха VI.
— Какой армии? — отец недоверчиво на меня посмотрел. Пришлось повторить.
— Мой милый Витале, — захохотал он, — тебя очередной раз надули. Столько невозможно собрать, даже если все свободные рыцарские и наёмные отряды всей Европы съедутся в одном месте.
