— Я не умею охотиться, — повторил я, — зато могу насобирать еще грибов.
После еды я осмотрел рану Тагона. Она воспалилась и выглядела нехорошо.
Тагон был очень слаб. Он все время спал. Полученная травма и наша первая ночевка под открытым небом тоже не прошли для меня даром. На груди расцвел огромный синяк, ребра болели, ломило ноги, а голова была дурной и горячей. Каждое движение давалось с трудом, хотелось лечь на еловые лапы и заснуть мертвым сном, но мне нужно было ухаживать за раненным и избавиться от лихорадки. Утром я с трудом заставил себя подняться. Вчера пробираясь через лиственный лес, я заметил несколько тополей. Титон мудрый писал, что для избавления от озноба и жара нужно жевать внутреннюю кору этих деревьев или делать из нее отвар. Какое счастье, что нас заставляли учить наизусть трактат великого травника.
Я совсем измучился пока искал тополя и обратную дорогу к нашему лагерю нашел с трудом. Добравшись до приметного камня, я засунул в рот несколько кусков коры, старательно разжевал их, запил водой, заполз в шалаш и забылся тревожным сном. К вечеру мне стало лучше. Из оставшейся коры я сварил отвар, пил его сам и давал Тагону.
Не знаю, что было тому причиной — моя забота о раненом или богатырское здоровье маленького человечка, но на четвертые сутки нашего пребывания на поляне воину стало лучше. Он все еще был бледен и любое движение доставляло ему сильную боль, но лихорадка спала и взгляд Тагона стал осмысленным. От еды он больше не отказывался и, хотя все еще недоверчиво и брезгливо рассматривал приготовленное мной угощение, но ел с аппетитом. Скудная лесная пища не могло накормить нас досыта, но и помереть от голода не давала. Не знаю, что думал по этому поводу Тагон, но мне не впервой было жить впроголодь. Чтобы хоть как-то разнообразить лесное меню я пек в золе мясистые корни рогоза, нанизывал грибы на тонкие палочки и жарил словно мясо, а в суп добавлял кислицу.
Как только Тагон пришел в себя он первым делом решил привести оружие в порядок. Моим боевым навыкам он не доверял, а разряженный в бою магический жезл был совершенно бесполезен пока хозяин не наполнит его колдовством.
— Сейчас меня можно брать голыми руками, — говорил он, — степняки убьют нас, если найдут.
— Они нас не найдут, господин, — отвечал я, — мы ушли далеко.
Тагон молча качал лохматой головой и недовольно хмурился.
Он разложил на земле свои волшебные приспособления и достал холщовый мешочек. Пока воин был без сознания я набрался смелости и однажды заглянул в него. Внутри лежал десяток железных шариков очень похожих на те, которыми Химон заряжал свой жезл.
— Отойди подальше, — приказал Тагон.
Я молча повиновался.
— Теперь отвернись.
Я повернулся спиной и обиженно засопел.
«Вот она благодарность за спасение!» — подумал я, — «Тоже мне! Очень надо смотреть на ваши магические хитрости!»
В свое время я видел, как Химон заряжал свой жезл и был уверен в том, что легко смогу сам провести необходимый ритуал. Конечно никто никогда не доверит мне магический артефакт, но, если бы вдруг такое случилось думаю я сумел бы его зарядить.
Тагон кряхтел и постанывал у меня за спиной. Несмотря на то, что ему стало лучше бок все еще сильно болел.
«Вредный коротышка», — подумал я, — «Если бы не таился от меня я бы сделал все, как надо и не пришлось бы так мучиться».
— Что это ты там сопишь? — спросил Тагон заботливо заворачивая заряженный жезл в кусок холстины, — обиделся, что прогнал? Напрасно. Настоящий воин должен сам свое оружие заряжать, да и незачем тебе в магические дела лезть.
— Я не обиделся, господин.
— Странный ты парень, — продолжал Тагон, — говоришь, что крестьянин, а сам древние трактаты цитируешь, охотиться не умеешь, а саблей махаешь ловко.
Я покраснел и молча уставился на носки своих сапог.
— Думаю я, что ты бастард чей-нибудь. Наверно отдали в приличный дом в обучение, да и оставили до поры. Кто отец то знаешь?
Слава богам мне не пришлось ничего выдумывать. Тагон это сделал за меня.
— Нет, господин, не знаю.
— Ничего вот до своих доберемся отец тебя разыщет и тайное слово передаст. А может и не передаст, если успел наследника родить. Ну будешь тогда при доме в слугах ходить. Если повезет станешь оруженосцем.
— Простите, господин, — спросил я, — а у вас дети есть?
— Нет у меня никого, — сказал Тагон и насупился, — прибери здесь все.
Медленно, но верно наши раны и ушибы заживали. Тагон и раньше выбирался из шалаша по нужде, а теперь стал подолгу засиживаться у камня раздумывая над тем, что нам делать дальше. Он заставил меня подробно описать скоротечный бой у моста и даже попросил начертить на земле наш путь от дороги к месту временного лагеря.
Узнав о судьбе Горуна воин опечалился.
— Значит ты не видел, как он умер?
— Я только видел, как он упал, господин.
— Умелый был воин. Теперь таких мало, — сокрушался Тагон, о других боевых товарищах он не обмолвился ни словом.
Разглядывая нарисованную мной карту, воин говорил, — в приграничную пущу степняки не сунутся. Им в лесу только лошадям ноги ломать, но и нам здесь засиживаться нечего. День-другой и королевская гвардия выступит в поход. Хорошо бы перехватить их по дороге и предупредить о возможной засаде, а для этого придется идти вдоль тракта в сторону западной стены.
