По делу обвиняется... - [29]

— Все равно это удача, — убеждал друга Николай. — Нестеренко ведь одна из таинственных женщин, от которой полностью открещивается Фастова. И именно у нее оказываются облигации. Нет, что ни говори, это здорово. Ты был прав. Облигации непосредственно связаны со случившимся в парке.

— Но где же тогда еще четыре облигации? Да и как вообще попали они к Нестеренко?

— Видимо, их отдала ей сама Фастова, — задумчиво произнес Соснин.

— У кого же тогда недостающие облигации?

— Спроси что-нибудь полегче, — рассмеялся Николай. — Придется ждать. Возможно, обладатель облигации придет за выигрышем. Знаешь, — оживился он. — Я не удивлюсь, если им окажется Юдина.

— Думаю, их всех что-то связывает. Только что?

После нескольких дождливых дней небо, наконец, очистилось от туч и выглянуло солнце. Не имея летней силы, оно не могло быстро высушить намокшие от дождя скамейки. Леня долго бродил по скверу, выбирая место посуше, но так и не нашел. Тогда он купил в киоске газеты, постелил их на скамейку вблизи ограды и сел. Он любил посидеть в одиночестве в сквере и наблюдать за снующими по улице людьми, определяя про себя их профессию и дело. Обзор отличный: прямо через дорогу отделение связи, рядом сберкасса и продовольственный магазин, чуть поодаль кафе.

Сегодня он ушел с последней пары. Теормех не его стихия. Да и профессия инженера не прельщала. Он неудержимо тянулся к литературе, искусству, но переубедить тогда маму не сумел. Чем дальше, тем большие трудности испытывал он в учебе, но мама оставалась непреклонной. С горем пополам тянул он лямку студента-технаря. И вообще с мамой последнее время ему было нелегко. Взять хотя бы Иру. Как ни пытался он вырвать ее из сердца, ничего не получилось. Не помогли и «инъекции» в лице Милы. Хорошая она девушка. Очень. Но его неудержимо влекла к себе Ира.

— Сидел он, дум великих полн, — внезапно услышал голос Алишера и обернулся. — Привет. — Алишер протянул ему руку. — Ты почему не в институте?

— Теормех, — в голосе Лени столько тоски, что Алишер рассмеялся.

— Ясненько. Я и забыл: тебя больше интересует вопросы не теоретической, а практической механики. Так сказать, движение людей.

— А ты гуляешь? — в свою очередь спросил Леня.

— Творческий день, — торжественно произнес Алишер и добавил: — По расписанию.

— Понятно. Значит, вытворяешь. Что именно?

— Пока нахожусь в стадии обдумывания, а на первый случай предлагаю зайти в «Снежок» и съесть по килограмму пломбира.

— Ого! Опять гонорар!

— Увы! Этим меня не балуют.

— Быстро кончились твои первые радости.

— Не говори. Но есть нечто большее, чем гонорар. — Леня вопросительно посмотрел на него. — Да, да. Не удивляйся. Я говорю о вере в людей.

— Это оплачивается?

— Представь себе. Да еще с процентами...

— Видимо на тебя плохо действует творческий день, — покачал головой Леня. — Придется сообщить в деканат, пока ты не натворил такого.

— Зря не веришь, — перебил его Алишер. — Короче, сиди и мечтай. Я сейчас.

«Куда это он? — подумал Леня, провожая взглядом быстро пересекающего улицу Алишера, но вспыхнул зеленый глазок светофора, и поток стремительно двинувшихся машин закрыл Алишера, а когда улица опустела, его уже не было. — Наверно, в магазин зашел», — решил Леня. Он продолжал наблюдать. Вот старушка вышла из переговорного пункта, остановилась в раздумье. Весь ее вид говорил, что она забыла сказать главное. Она постояла у дверей почты, махнула рукой и медленно побрела по улице. Из магазина вышла женщина в черном халате, в руках у нее были пакеты. «Работница почты, — определил Леня, — сегодня, видимо, ее очередь идти за продуктами для обеда». Он посмотрел на часы: действительно, было уже полпервого. «Что-то Алишер задерживается», — мелькнуло у него, и он решил пойти ему навстречу. В это время у сберкассы остановился «Запорожец». Из него вышел Соснин и направился в сберкассу. «Работники милиции в рабочее время занимаются личными делами», — усмехнулся Леня. Он уже пересек часть улицы и вышел на тротуар, почти поровнявшись с «Запорожцем».

Дверь сберкассы открылась. Вышел Алишер, следом за ним Соснин. «Значит он не в магазин, а в сберкассу ходил, — удивился Леня. — Но почему они вместе с Сосниным?»

Соснин между тем подошел к машине, открыл дверцу, приглашая Алишера занять место.

— Алишер! — вырвалось у Лени. — Ты куда? Что случилось?

В ответ Алишер криво усмехнулся:

— Пломбир отменяется, — и показал на Соснина: дескать, он знает, спроси его. Но Соснин уже увидел Леню.

— И вы здесь? Интересно. Ждем вас к 15 часам.

Он сел вместе с Алишером в машину. Затарахтел двигатель, и старенький «Запорожец» тронулся с места. А Леня, ошеломленный, ничего не понимая, продолжал стоять у обочины...

— ...Итак, вы не отрицаете, что ночевали у Фастова и в сундуке, когда брали постель, видели старую сумку?

Алишер утвердительно кивнул головой.

— Что в ней было? — продолжал задавать вопросы Туйчиев.

— Этого я не знаю. Я только обратил внимание, что сумка очень старая. Таких теперь не выпускают. Но я ее не открывал.

— Хорошо. Я помогу вам вспомнить, — предложил Арслан. Алишер недоуменно посмотрел на него. — Среди прочего в ней были облигации трехпроцентного займа. Двадцать пять штук.