Плюсквамфутурум - [60]

— Неужели полиция вам не дала проездной?

— Что вы!

— Но почему же вам тогда выдали брюки?

Мужчина снова покраснел.

— Эти брюки, — смущаясь, начал он, — я нашёл на ведомственной помойке. Иду из полиции, смотрю — кто-то их выбросил. Хорошие такие, их еще носить и носить. Только на заднице сильно протёрлись Вот я их и вытащил… У меня семья… Работы нет… Въезд в Москву не разрешают… Надеть нечего… У нас всему подъезду из-за долгов отопление не включили…

Жизнь в России будущего за недолгий срок сделала меня тёртым калачом.

— Скажите — сказал я, — а вы не боитесь, что вас посадят вместе с вашим экстремистским обществом? Или что вам в электричке не попадётся агент тайной полиции? Они будут очень рады встретить официального уполномоченного Пентагона, ведь у них тоже наверняка есть план по раскрываемости…

У моего собеседника одновременно открылся рот и расширились глаза. Сейчас он стал похож на тургеневскую девушку, оказавшуюся в ночном клубе на каком-то особенно фривольном конкурсе.

— А знаете, — еле вымолвил он, — я об этом даже не задумывался…

Пряча от меня взгляд, он поднялся с сиденья и удалился (его брюки действительно были сильно протёрты сзади). По всей видимости, мои слова надломили в незнакомце веру в человечество. Со стуком сомкнулись двери тамбура, и в вагоне снова воцарилась тишина.

Чтобы скоротать дорогу, я решил посмотреть, о чём извещалось неделю назад в Можайске. Достав из сумки газету, я развернул её.

Прежде всего, город готовился к областным выборам. Всю первую полосу занимало огромное объявление, которое и привлекло моё внимание на станции:

ВЫБОРЫ 2057

ЖИТЕЛЬ РЕГИОНА!

ПРИЙТИ И ПРОГОЛОСОВАТЬ —

ТВОЙ ГРАЖДАНСКИЙ ДОЛГ ПЕРЕД РОДИНОЙ

КАЖДОМУ ПРОГОЛОСОВАВШЕМУ НА ИЗБИРАТЕЛЬНЫХ УЧАСТКАХ

ВЫДАЁТСЯ МИСКА СВЕКОЛЬНОЙ ПОХЛЁБКИ И 500 ГРАММ СОЦИАЛЬНОГО ХЛЕБА

Мелкий шрифт внизу, словно стыдясь сам себя, извещал об административной ответственности за неявку.

Я перевернул страницу и пробежал взглядом новости местного значения. Отопительный сезон уже начался, запасов торфа в котельных должно было хватить, как минимум, до начала декабря. Полиция оштрафовала женщину за владение холодным оружием (газета заботливо напоминала, что все кухонные ножи длиннее двадцати сантиметров приравнены к холодному оружию и подлежат немедленной сдаче в уполномоченные органы). Кроме этого, опричной службой был закрыт можайский клуб элитарного кино (за это какому-то капитану дали звание майора). Оказалось, что синефилы смотрели на дому нецензурную версию кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию»: из неё не была вырезана реплика «с-бака кр-мский х-н». Меня удивило даже не то, что эта фраза считалась нецензурной, а факт того, что газета рискнула напечатать её, пусть даже и в несколько сокращённом виде. Скользнув взглядом по социальной рекламе, призывающей вступать в добровольческую полицию («Добровольческие отряды: всегда на страже духовно-нравственных ценностей нашего общества!», гласил их девиз), я перелистнул страницу.

Мы постепенно приближались к Москве. Поля борщевика сменились оставленными под паром, а нежилые деревянные дома — обитаемыми белокирпичными. На их место приходили пятиэтажные панельные дома, построенные сотню лет назад, но держащиеся до сих пор. Пятиэтажки сменялись девятиэтажками, а вслед за ними появлялись всё новые и новые высотки. Как сильно разросся город, поразился я. По идее, это ещё было Подмосковье, но мне казалось, что мы едем через огромный многоэтажный спальный район, который время от времени плавно превращается в другой. Я ещё никогда не видел в одном месте столько циклопических домов, стоящих максимально близко друг к другу. Было непонятно, что же пугает меня больше: колоссальность этих бетонных зиккуратов, или же их бесконечность? Сколько людей сейчас жило в этих огромных каменных джунглях, где жители соседних домов, казалось, могут приветствовать по утрам друг друга рукопожатиями с балконов?

На какой-то станции за Баковкой мы, не останавливаясь, пронеслись мимо электрички, что увезла меня из Вязьмы. Я сразу узнал её по лозунгу «Россия-великая страна». Все пассажиры были выстроены на одном из перронов в несколько шеренг под вооружённой охраной. Люди в чёрной форме с красными нашивками «Госгвардия» на спинах действовали жёстко и эффективно. Я успел заметить, что какого-то сопротивляющегося парня силой волокут по перрону, завернув ему руки за спину болевым приёмом, возможно, тем же самым, которым вчера меня пугал Алексей. Госгвардия явно кого-то искала: у выстроенных в шеренги пассажиров проверяли документы, снимая отпечатки пальцев странным прибором размером с дипломат. Двое гвардейцев били кого-то резиновыми дубинками перед строем; мне показалось, что это был пассажир тамбура, похожий на Квазимодо. Кинологи удерживали овчарок, рвущихся с поводков. Я отвернулся от окна, не искушая судьбу, и стараясь не задумываться, кого же ищут люди в чёрной форме с красными нашивками.

Электричка торжественно проехала над шестнадцатиполосным МКАДом, словно пересекая пограничный мост. Я приехал в Москву.

За окном проносились дома, дома, улицы, промзоны, машины, люди, облака, солнце и снова жилые дома. Иглой уходил в облака обелиск. Столица была огромна. Что ждало меня здесь?