Плюсквамфутурум - [58]

— Тут до нас, ваше благородие, — продолжил казак после этого нехитрого ритуала, — полный разброд был. Девки ходят простоволосые и в брюках, мужики неподпоясанные, пост не соблюдают, на воскресную службу не ходят, родину не любят! Ну, мы тут быстро порядок навели! навели…

Во время этого монолога глаза у казака приобрели странный блеск. Человек с таким блеском в глазах мог бы стать прекрасным персонажем книги маркиза Донасьена де Сада. Пожалуй, мои новые собеседники не зря носили свои кожаные портупеи.

— …любо-дорого взглянуть! — продолжил казак, зловеще блестя глазами. — На каждом здании висит флаг, в каждом доме на красном месте портрет президента и герб. Как заходишь к кому домой, так все сразу поют гимн. На воскресной службе яблоку негде упасть, даже пришлось заказывать новую партию отчетов об исповедях, а то уже писать не на чем! А тут с утра прислали цидулю, мол, идет с запада антихрист…

— Что там у вас за цидуля? — поинтересовался я. Казак вытащил из внутреннего кармана бумагу и протянул мне. Похоже, это было нечто среднее между приказом, циркуляром и ориентировкой. Сверху на листе размещался прихотливый герб с копьями, щитами и знамёнами.

«Доблестные казаки, защитники Родины от супостатов видимых и невидимых!

В эти славные дни, когда наша Родина цветёт, как донская степь, подлые враги-чернокнижники из замка трёх королей призвали по нашу душу антихриста, о чём было знамение схимонаху Валаамского монастыря. Антихрист идёт на Москву через благословенные минские земли, поражая всё на своём пути. Узнать его легко. Его десница окрашена в бело-красный цвет, ею он крушит нашу духовность. Его шуйца…»

Я не сразу вспомнил, что так в старину называли левую руку.

«Его шуйца несёт карминово-белые цвета, она поражает наших людей, губя их жизни и судьбы. Правая пята антихристова — жёлто-синяя, ею он топчет и попирает наш русский хлеб, жизнь и пищу нашу. Левая же пята, с полосами и звёздами, страшнее всего, поелику сокрушает власть августейшего господина президента, что дана нам от Бога. Антихристово смрадное дыхание отравляет реки и колодцы, его взгляд сжигает хаты и посевы, несёт антихрист на Русь-матушку горе и погибель. Там, где он пройдёт, двадцать лет не растут цветы и не поют птицы.

Каждому казаку, что встретит антихриста, приказываю, не щадя жизни своей, арестовать врага рода человеческого и отправить в штаб. За поимку вышеназванного обещаю выдать десять любых медалей, пузырь водки да тысячу рублей серебром.

По благословению Патриарха всея Руси Симона фельд-атаман Первой Казачьей армии И.»

— Я видел недавно фельд-атамана, — как бы между прочим заметил я, возвращая цидулю казаку. Оба моих собеседника снова незамедлительно вытянулись во фрунт.

— Как поживает его высокородие? — подчёркнуто бодрым голосом поинтересовался казак. Былой садизм улетучился из его глаз. То же самое произошло и с немногословным байкером. Сейчас оба карателя больше напоминали двух подобострастных коллежских асессоров из сатирического творчества Гоголя, на досуге увлекающихся ролевыми играми с надеванием портупей и шлёпаньем нагайками.

— Занят. Весь в работе, — несколько уклончиво сообщил я, вспоминая пинок, которым был награждён фельд-атаман. — Знаете ли, сейчас у всех столько дел, столько дел… Я и сам тут у вас буквально проездом.

— Ваше благоррррродие, — страшным голосом сказал байкер, глядя на меня добрыми глазами, — а что вы нам сразу тугамент не показали? Мы вам чуть было рыло не начистили!..

Позеленевший от ужаса казак спешно остановил его жестом.

— Мы ведь тут порядок наводим, — торопливо затараторил он. — Это дело такое, сложное.

— Вот что. У меня сегодня здесь дела. Высокое, — указал я пальцем наверх, на ветви клёна, — поручение. Поезжайте куда-нибудь и до вечера не возвращайтесь. И не сильно рассказывайте о том, что я у вас тут был, а то фельд-атаман будет недоволен.

— Сделаем в лучшем виде! — заверил меня приободрившийся казак. — Ни одной живой душе…

С преувеличенной молодцеватостью казак и байкер загрузились в свой мотоциклет, и, завернув вокруг клумбы лихую петлю по скверу, укатили вдаль, унося с собой противный треск прохудившегося глушителя. В сквере снова стало тихо и пустынно. Негромко зашумел ветер в ветвях деревьев. Одинокий кленовый лист, кружась, опустился перед вырезанным из шины лебедем, словно подношение осени.

Торопиться мне было некуда. Следующая электричка в Москву шла только в двенадцатом часу. Тем не менее, я не хотел злоупотреблять своим везением. Возможно, фельд-атаман уже мчался по моим следам. Я покинул сквер каучукового лебедя, направляясь к станции.

Знакомая мне мотоциклетка стояла у той самой калитки, где плевался мужик в телогреечном пальто. На сей раз калитка была пуста, а из-за высокого, обшитого ржавой жестью забора на всю улицу слышался голос казака.

— Ах ты чёрт немецкий, турецкого черта брат и товарищ! — доносилось до меня. — Какой ты, к чёрту доносчик, а? Ты знаешь, под кого ты нас подставил? Раздался странный глухой стук, словно на землю упал мешок с картошкой.

— Ты под москвича нас подставил! Специально сделал это, да? Волчара, ну-ка пропиши ему как следует!