Плюсквамфутурум - [57]

ЗАКОНОПОСЛУШНЫЙ ГРАЖДАНИН

НЕ БУДЕТ СКРЫВАТЬ СВОЙ РАЗГОВОР

ОТ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ СЛУЖБ

Табличка фрагментарно, точно в японском хентае, закрывала нарисованный кем-то непристойный рисунок. Даже здесь существует цензура, подумал я, разворачиваясь.

После целого дня в поездах с их стуками, скрипами и шипениями здесь было удивительно тихо. Я расположился на скамейке, сделанной из доски, поставленной на два пенька, вытянул ноги и приступил к завтраку.

Хлеб оказался относительно съедобным и даже перебивающим вкус минеральной воды. Конечно, это был совсем не правительственный вагон-ресторан, но всё же я относительно сносно позавтракал, и жизнь показалась мне лучше. Можно было немного отдохнуть. До следующего поезда в Москву ещё оставалось время.

Вдалеке послышался приближающийся треск мотоцикла. Женщина, гулявшая по скверу с коляской, оглянувшись, быстрым движением развернула коляску и исчезла. У меня появилось неприятное предчувствие, и я поднялся со скамейки.

По дороге, радостно бурча, приближался потрёпанный мотоцикл с не менее потрёпанной люлькой. За рулём был колоритный байкер в воинском стальном шлеме устрашающей раскраски. Его кожаный жилет нёс цвета российского флага, что меня уже совершенно не удивило. В пристёгнутой коляске (на ней сбоку шла надпись «С нами Бог») сидел одетый в камуфляжную форму казак лет двадцати пяти. Широченная папаха на его бритой голове напоминала шляпку гриба. Широкие, проклёпанные металлом кожаные портупеи, надетые на каждого из ездоков, выглядели вульгарно, придавая своим обладателям крайне двусмысленный вид.

— А кто это у нас тут ходит в зарубежных штанах? — поинтересовался грозным голосом казак, вылезая из люльки и сбрасывая на шею мотоциклетные очки. На его поясе покачивалась свёрнутая нагайка. Слез с мотоцикла и байкер. В его руке тускло блеснул свинцовый кастет. Моё неприятное предчувствие воплотилось в полную реальность. В самом деле, отбиться от этих двух весьма агрессивных и корпулентных парней мог разве что Хон Гиль Дон, но, к моему глубокому сожалению, земля русская редко рождает Хон Гиль Донов.

Неужели это происходит со мной? Может, я стал главным героем военного фильма про мужественного советского разведчика, закинутого в тыл врага…

— А кто это у нас тут родину не любит? — продолжал надвигаться на меня казак.

…про разведчика, которому удалось уйти от погони, но на месте явки его уже ждёт жандармерия на мотоциклах…

— Документы предъявил. Быстро, — приказал казак, беря в руки нагайку. От него отвратительно разило подсолнечными семечками и пивом. — Чтоб я знал, кому сейчас морду набью.

…и бравый жандарм, посверкивая нагрудной бляхой и держа руку на кобуре с пистолетом, властно требует:

— Аусвайс!

Стоп. Аусвайс у меня был. Я вытащил руку из сумки и, надеясь, что она не сильно дрожит, предъявил удостоверение сотрудника третьего отделения канцелярии президента Российской Федерации.

Мои собеседники всматривались в удостоверение ровно одну секунду. На их лицах пробежала целая гамма чувств, достойных Отелло, мавра венецианского. В следующий миг они упали передо мной на колени, словно паруса, у которых подрубили канаты.

— Ыыы! — закричал казак, отбивая земной поклон. С него свалилась папаха. — Ваше благородие, простите нас, неразумных, попутал нас бес окаянный, навёл дьявольское марево, затуманил глаза проклятый враг рода человеческого!..

Байкер молчал, лишь осеняя себя крестным знамением. Делал он это невероятно быстро, не выпуская при этом кастета из рук. Чёткость его отработанных движений почему-то вызвала у меня милитаристскую ассоциацию с солдатом, подающим патроны в скорострельный пулемёт.

… — Ефимка нас подкузьмил, на вас науськал, предатель и провокатор, — продолжал казак в промежутке между поклонами. — Звонит нам, говорит, ходит тут шпион американский, смуту сеет и стабильность колышет. А тут ещё утром пристали цидулю от фельд-атамана, что антихрист идёт, вот мы и бросились как можно скорее, чтобы о нашей родине порадеть.

— Полноте, полноте, — незаметно для себя самого я перешёл на боярский язык. — Вставайте. Кто вы вообще?

— Мои собеседники поднялись, отряхнув колени от кленовых листьев. Казак поднял папаху и, перед тем, как надеть, вытер её о кору дерева.

— Младший урядник Д. двадцать восьмой карательной казачьей сотни! — представился он, вытягиваясь во фрунт и сворачивая нагайку кольцом.

— Яррррроволк Светозаррррррович! — пророкотал байкер голосом мотоцикла, потерявшего глушитель. — Байк-клуб «Ррррррусь Мотоциклетная». Добррррровольная вспомогательная полиция.

— Несем здесь, в районе, государеву службу, следим за порядком, охраняем родину денно и нощно! — продолжил казак-каратель. — Только, ваше благородие, вся сотня третьего дня отправлена под Ржев. А то ишь что там удумали: крамольные разговоры ведут, на выборы не ходят, родину не любят! Вот наших туда и отправили порядок наводить да людей уму-разуму наставлять.

— И как?

— Стараемся, не щадя живота своего! — заверил меня казак, звякнув медалями. На его рукаве тускло сверкнул наградной крымский щит. — Полный порядок. Враг не пройдёт.

Одновременно, не сговариваясь, казак и байкер погрозили кулаками в сторону запада, грозно рыча.