Плющ на руинах - [17]

К тому времени, как моя армия подошла к стенам Линдерга, город еще далеко не исчерпал своих запасов и не помышлял о сдаче. Переговорив с лидерами осаждающих, я убедил их перейти под мое командование. Быстро убедившись, что город вряд ли удастся взять штурмом, я пошел на хитрость и провел ревизию трофеев примкнувших к нам формирований. Среди этих трофеев были достаточно жуткие, такие как отрубленные головы королевских офицеров, но меня больше интересовали королевские знамена. Таковые нашлись, прочее же снаряжение правительственных войск имелось у нас в достаточном количестве. После этого я имитировал снятие осады, а к северным воротам Линдерга подошло «подкрепление» — под королевскими штандартами, впереди офицеры в блестящих латах. Обрадованные защитники города распахнули ворота… Когда они поняли свою ошибку, было уже поздно. Из близлежащего леса вырвались скрытые в засаде повстанцы. Линдерг был взят.

В этом городе, где нашли свою смерть Зи и Саннэт, у меня не было ни малейшего желания проявлять милосердие. Купеческие лавки и богатые дома были отданы на разграбление, аристократов и городских чиновников повесили на центральной площади, где они за несколько месяцев до этого любовались казнью моих товарищей. Я отдал особо строгий приказ о розыске всех местных членов Священного Трибунала. Этот приказ вызвал неоднозначную реакцию: среди простолюдинов многие недолюбливали церковников, но многие и боялись их. По этой ли причине, или потому, что члены Трибунала умели загодя чуять запах жареного, но мне приволокли лишь одного из них. Он осыпал тащивших его проклятиями и грозил им карой небесной. Это производило скверное впечатление на моих людей, и я велел заткнуть ему рот. Я не знаю, был ли это тот человек, что провозгласил приговор Саннэту и Зи, или тот, что разыскивал нас с отрядом солдат сразу после прибытия в эту эпоху, или кто-то еще — скрывающие лицо капюшоны и просторные сутаны делали их всех похожими друг на друга. Так или иначе, я переборол первоначальное желание сжечь его на костре и велел также повесить его на площади. Я решил, что отныне ни один из этих изуверов в сутанах не получит пощады.

Взятие Линдерга (вместе с его арсеналом) еще более укрепило мои позиции. Вскоре после этого пали и другие очаги сопротивления на захваченной повстанцами территории. Я активно использовал темное время суток для штурмов и диверсионных операций. Один из городов был взят с помощью специального отряда, проникшего в город под водой, через протекавшую под стеной реку. Дольше всех сопротивлялся Гаррелдерг, самый крупный из этих городов, в котором стоял мощный королевский гарнизон. Гаррелдерг тоже находился на реке, но двойные стальные решетки перегораживали ее до самого дна на входе и выходе из города. Попытки штурма были безрезультатны, а осада грозила затянуться на многие месяцы. Тогда я велел своим людям строить на реке выше Гаррелдерга плотину. Не только моя армия, но и все окрестные крестьяне участвовали в этом строительстве, проводимом бешеными темпами. Под стрелами осаждаемых к стенам города был подведен обводной канал; хлынувшая по нему вода подмыла городские укрепления. Затем, как я и рассчитывал, плотина была прорвана, и город на какое-то время оказался полузатоплен. Стены рухнули во многих местах, жертвами наводнения стали многие обитатели одноэтажных домов и казарм.

После падения Гаррелдерга я был вынужден двинуться дальше, на север, в направлении корринвальдской столицы. В том же направлении двигался и Роррен, и главные королевские силы были брошены против его более многочисленной армии. Он действовал на востоке, а я на западе; нас по-прежнему разделяли войска герцога, вдававшиеся между нами тупым клином. Роррен, по-видимому, был прекрасно осведомлен о взаимной антипатии короля и герцога и полагал, что последний не станет таскать для Гродрэда каштаны из огня и преследовать повстанцев за пределами Раттельбера; однако войска герцога упорно продвигались вперед. Чем большую территорию захватывал Роррен, тем труднее становилось ее удерживать; в конце концов ему пришлось выбирать между тотальной обороной и наступлением на севере с постепенным оставлением позиций на юге. Очевидно, что первое было неприемлемо — затяжная война против регулярных правительственных войск не давала повстанцам шансов, поэтому Роррен старался как можно быстрее прорваться к Траллендергу, оставляя южные позиции герцогу порою быстрее, чем тот успевал их занимать.

Меня подобная тактика не устраивала, и я всячески затягивал наступление, дожидаясь каждый раз, пока войска герцога подойдут с юга вплотную. Моим людям это не слишком нравилось, все слышней становились призывы быстро идти на северо-восток на соединение с Рорреном. Я для вида соглашался, понимая, что осень уже прочно вступила в свои права, и корринвальдские дороги, превратившись в месиво грязи, вскоре сделают всякое быстрое продвижение невозможным.

13

К этому времени под моим командованием находилось уже около двадцати тысяч человек; у меня была пехота, тяжелая и легкая кавалерия, специальные подразделения лучников — снайперов, стенобитные орудия и другая осадно-штурмовая техника, разведка и контрразведка. Начальник контрразведки подчинялся лично мне; никто, кроме меня и его непосредственных подчиненных, не знал его в лицо. Благодаря его службе я был в курсе настроений войска и имел возможность своевременно устранять недовольных. Эту возможность пришлось применять несколько раз против бывших командиров примкнувших формирований, несогласных с моей политикой строгой дисциплины. Моей целью было доведение централизации власти до предела, так, чтобы полной и достоверной информацией об обстановке располагал только я, и исполнение приказов стало бы автоматическим. Кроме того, я уделял самое серьезное внимание обучению солдат.