Пляска на плахе. Плата за верность - [43]

«Ихраз и Лахель могут передвигаться совершенно бесшумно, я знаю. Порой мне начинает казаться, что они специально издают массу лишних звуков лишь затем, чтобы не заставлять меня нервничать. Как мило с их стороны не доводить господина до инфаркта внезапными появлениями. Миссолен изменил всех нас и по-своему многому научил. Но стоило ли это того?»

Демос нечленораздельно выругался, пытаясь справиться с застежкой пояса. Наконец, когда пряжка поддалась, он вздохнул с облегчением и обернулся.

Лахель смотрела прямо на него, и значение этого взгляда он прочитать не смог.

«Что случилось?»

Женщина медленно покинула кресло и легкой походкой направилась к нему. Ятаган она оставила на кресле, но Демос не сомневался, что даже без этого оружия Лахель смогла бы моментально придумать десяток эффективных способов остудить пыл незваных гостей.

«Несколько ножей и кинжалов, пара стилетов, гацонская гаррота, ядовитые эннийские порошки…»

— В чем дело? — голос канцлера не дрогнул, но прозвучал напряженно.

«Существенный недостаток сотрудничества с эннийцами — невозможность понять их истинные намерения. У гацонца все мысли будут написаны на лбу. Эннийцы же не покажут ничего, кроме маски безмятежного спокойствия».

Телохранительница подошла к Демосу и остановилась на расстоянии шага. Одна ее рука была на виду, другая — спрятана за спиной.

— Ну же, Лахель, — раздраженно проговорил Деватон. — Это уже не смешно.

Вместо ответа женщина опустилась на колени. Из-за спины она вытащила предмет, внешне напоминавший трость, и почтительно подала его Демосу.

— Простите, что заставила вас нервничать, господин, — потупив взор, сказала женщина.

Канцлер рассматривал трость — блестящее темное дерево, строгий серебряный набалдашник с чернением, несомненно, выполненный умелым мастером, — дорогая и элегантная вещь.

«Ничего лишнего, как я и люблю. Ты отлично изучила мои вкусы».

— Это…

— Мой подарок на вашу предстоящую свадьбу. — Лахель повернула серебряный набалдашник и продемонстрировала клинок. — Меч-трость. Понимаю, еще не время для даров, но мне будет гораздо спокойнее, если он появится у вас как можно раньше.

Демос с почтением принял подарок и провел ладонью по гладкому дереву. В руках новая трость лежала изумительно удобно, а пальцы уверенно смыкались на рукояти-набалдашнике. Следуя примеру Лахель, канцлер аккуратно повернул навершие и обнажил узкий клинок.

«Прекрасная работа. Хочешь — коли, хочешь — режь. Не назвать серьезным оружием, но, как последний довод, это может быть очень кстати. Сколько лет я не фехтовал? Десять? Как бы не опозориться, случись оказия».

— Клеймо Ванфари. Лахель, это же баснословно дорогая вещь!

— Вы хорошо мне платите, — откликнулась эннийка. — Ванфари — единственный мастер, чьи работы достойны вас. Лучшее для лучшего.

Демос резким движением вернул клинок в ножны и подал руку телохранительнице:

— Прошу тебя, поднимись с колен. Ты же не в Эннии.

«Когда же я выбью из тебя эти рабские привычки?»

Лахель послушно выпрямилась.

— Спасибо, — Демос мягко сжал пальцы телохранительницы — редкое и оттого еще более ценное проявление чувств, которые он обычно скрывал. — Я тронут.

— Вам понравилось?

— Спрашиваешь? — усмехнулся канцлер и нежно погладил отполированное древо. — Прекрасная вещь! Вряд ли я сам смог бы выбрать более подходящую.

Лахель улыбнулась, обнажив ряд ровных белых зубов.

— Остается лишь молить мертвых богов, чтобы вам никогда не пришлось пускать ее в ход.

Рантай-Толл.

Все прошло слишком легко.

Некоторые советники сопротивлялись, а иные и вовсе не успели ничего понять. Кто-то из Шано путался в складках одеяний в поисках припрятанных кинжалов — попытки защититься были тщетны и оттягивали момент смерти лишь на несколько мгновений.

Старик, по иронии оказавшийся жертвой уже немолодого Шрайна, принялся пятиться, но уперся спиной в холодную стену.

— Ради милости Хранителя…

— Прости, мужик, — по-простецки ответил великан. — Таков приказ.

Третий вогнал меч в беззащитную грудь советника с такой силой, что лезвие прошло насквозь и неприятно царапнуло кусок каменной кладки. Пригвожденный Шано осел, издавая сдавленные хрипы, немного подергался в конвульсиях, побулькал, а затем стих навеки. Шрайн молча вытащил меч и бережно уложил тело на пол — покойнику, конечно, уже все равно, но приличиями пренебрегать не стоило.

В этом был весь Малыш Шрайн — порядочный человек, умудрившийся выбрать одну из самых омерзительных профессий. Светлее его жизнь от таких вспышек изощренной добродетели не становилась, но совесть, как он сам утверждал, грызла с чуть меньшей силой.

Джерт видел, как упали еще несколько тел, залившие блестящей кровью добрую половину зала — ее было до того много, что даже Медяк почувствовал металлический привкус на языке. Белые, черные, бедняки и богачи — кровь у всех красная, а кишки — неизменно скользкие. У смерти было множество лиц, но она всегда одинаково смердела.

Ее запах уже начинал мерещиться эннийцу на пустом месте — казалось бы, за столько лет пора уже перестать замечать подобные мелочи, но Джерт почему-то все еще не мог к этому привыкнуть.

Пока Артанна молча наблюдала за свершением запоздалого возмездия, четверо Шано, включая Заливара нар Данша, хранили безмолвие. Затем Джерт увидел, что они перебросились несколькими короткими фразами, покивали друг другу и с невозмутимым видом, словно чистили рыбу, принялись снимать символы власти с рук трупов. Странные ребята. Сколько бы дерьма ни повидал человек за жизнь, такая резня все равно должна была взбудоражить неподготовленного человека. Выходило, что эти трое заранее знали о планах Заливара. Но кто еще участвовал в этом заговоре, оставалось большим вопросом.