Плутоний для «Иисуса» - [2]

И после короткой паузы добавила, не сдержав восхищения:

— …Черный «линкольн»!

Ого, подумал Турецкий, а Биба-то совсем крутой!

Пока он одевался и собирал в портфель бланки процессуальных бумаг, которые, возможно, пригодятся в ходе разговора, секретарша успела растрезвонить коллегам и подружкам о неординарном событии — за бессребреником Турецким прибыла машина суперкласса.

Александр Борисович вышел на улицу, бросил взгляд на окна: в свинцово-серых прямоугольниках стекла виднелись бледные, расплывчатые пятна лиц. Ишь ты, подумал Турецкий с иронией, глядишь, уважать станут, подумают — вот купился так купился!

За рулем огромного сверкающего автомобиля сидел крепкий, уверенный в себе парень, судя по всему, не примитивный качок.

— Вы Турецкий? — спросил он.

— Да.

— Извините, мне нужно посмотреть какой-нибудь документ, удостоверяющий личность.

Турецкий понимал, что парень не выпендривается, следует установленной инструкции, но не удержался сам от легкого и безобидного выпендрежа. Он достал из кармана удостоверение, раскрыл и, не выпуская из пальцев, поднес к глазам водителя со словами:

— Извините, не имею права передавать в чужие руки.

— Садитесь, — кивнул тот.

Турецкий уселся на роскошное сиденье, которое, как кресло, поддерживало тело в полурасслабленном, комфортном положении, так что подбородок опустился к груди и от этого лицо приобрело тяжеловесность важности и респектабельности. Может быть, поэтому Александр Борисович спросил более ворчливо, чем хотел:

— А кто у нас будет господин Бибарцев?

Водитель посмотрел искоса с легким недоумением.

— Банкир он.

— И хорошо, видно, дела идут?

— Шли нормально… — неопределенно ответил парень.

— Почему — шли?

— За вашим братом от хорошей жизни не пошлют.

2

На улице Народного Ополчения «линкольн», ведомый опытной рукой, бесшумно скользнул в приземистую арку и въехал во двор, где среди серой россыпи гаражей-«ракушек» красовался со вкусом отремонтированный трехэтажный компактный особнячок с красивой вывеской по фасаду на русском и английском языках: «Банк «Дюк».

— А почему «Дюк»? — полюбопытствовал Турецкий. — У вас что, управляющий из Одессы?

— Управляющий у нас Бибарцев. А «дюк» — это «герцог» по-английски.

Турецкий не сразу узнал Серегу в грузном, высоком человеке, облаченном в дорогой костюм, накрахмаленную до голубизны белую рубашку с галстуком. Очки «сенатор» в посверкивающей оправе придавали даже его смеющемуся, дружелюбному взгляду выражение официальной отчужденности.

— Вы ли это, Сергей Николаевич? — неподдельно изумился Турецкий.

Бибарцев повел рукой, будто хотел отмахнуться, но не решился из боязни нарушить строгие линии костюма.

— Да брось! — сказал он. — Разнесло, как борова! Зато ты не изменился! Обедал?

— Нет еще, — признался следователь.

— Тогда пошли ко мне в комнату отдыха!

Они поднялись на второй этаж, прошли через приемную, где секретарша в духе времени сидела не за громоздкой пишущей машинкой, а возле компьютера, потом миновали кабинет управляющего, достаточно скромно обставленный типовой черной офисной мебелью. Однако из кабинета имелся выход не только в приемную. Укромная дверь вела в комнату отдыха.

А вот здесь-то сразу ощущалось, что банк солидный или очень хочет таким казаться. Велюровый мягкий уголок, большой плоский телевизор «Филипс», холодильник, холодильник-бар, двустворчатый платяной шкаф. Турецкий почти не сомневался в том, что там висят на плечиках с полдюжины свежевыглаженных рубашек.

Столик, в обычное время исполнявший функции журнального, по случаю гостя был развернут как для небольшого банкета. И соответствующим образом уставлен: коньяки, водки и прочие горячительные и прохладительные напитки. А к напиткам — закуски, красиво расставленные на черной блестящей столешнице.

— Только не говори, господин Бибарцев, что так ты трапезничаешь каждый день! — воскликнул Турецкий, прохаживаясь вокруг приземистого, богато сервированного столика.

Сергей ответил серьезно:

— Мог бы и каждый, только за работой некогда. Садись.

Турецкий провалился в упругие объятия дивана, и теперь стол не казался слишком приземистым.

— Выпьешь или у вас строго? — спросил Сергей.

— Коньяку выпью. От него перегар не убойный.

— Все зависит от количества, — философски заметил Бибарцев и открыл высокую, с вытянутым горлышком бутыль.

На вкус не искушенного в импортных напитках Турецкого греческий коньяк мало чем отличался от лучших отечественных сортов, но из вежливости, пригубив, он важно покачал головой: мол, чувствуется уровень.

— Ты временем располагаешь? — спросил Бибарцев, посасывая после выпитого дольку лимона.

— В пределах полутора-двух часов.

— Достаточно. Тогда можно не спеша, с наслаждением и оттяжечкой. Ты это, пить не стесняйся, Санек, как увезли, так и на место привезут. Или куда скажешь.

Бибарцев деликатно выждал, пока Турецкий утолит первый голод, и приступил к делу:

— Мне нужно с тобой посоветоваться, Борисыч…

— Я понял. Проблема в чем? На банк наезжают?

— Э! Такие проблемы мы на местном уровне решаем. Дело в другом… Ты, наверное, не знаешь, у меня сын есть. Парень умница!

— В отца, — улыбнулся Турецкий.

— Похлеще! Я еле английский разговорный освоил, а он на двух шпарит! И это в двадцать лет!