Плут - [16]

Потрясенная своим собственным откровенным рассматриванием, Коуди отвела взгляд и решила стряхнуть крошки с колен.

— Итак? — проговорила она, стараясь казаться небрежной. — Что стряслось?

Но легко сказать, быть небрежной, когда сердце вот-вот вырвется из груди. Боже! Ведь может же он заставить женщину сходить с ума! Как ему удается выглядеть так хорошо в этом старье, когда сама она напоминает драную кошку?

— Я только что получил из гаража свою машину, — проговорил он.

— Отлично. Как она выглядит?

— Хорошо. Мне повезло. Сырые яйца — не булыжники. — Он помолчал. — Меня интересует, нельзя ли воспользоваться твоим гаражом, чтобы поставить машину.

— Мой гараж? — засмеялась она. — О, Дикон, там ужасная грязища. К тому же, он набит рухлядью и хламом, — добавила она.

— Я приведу его в порядок. Куда можно перенести вещи?

— Что, если в подвал или на чердак? — предложила Кетти, глядя на Дикона с выражением, которое мог вызвать только обожаемый герой.

— Я помогу.

У Коуди глаза полезли на лоб. Кетти могла пошевелить рукой только тогда, когда надо было поднести ложку ко рту или поднять телефонную трубку.

— Ну, я давно собиралась разобраться там, — созналась Коуди. — Руки не доходили.

Она раздраженно поджала губы. Теперь, когда у нее два отказа, времени предостаточно. Коуди достала кошелек и порылась в нем в поиске ключей.

— Пойдем прямо сейчас, — предложила она. — Когда увидишь, сколько там работы, то еще подумаешь…

Дикон выглядел решительно.

— Я не могу позволить всякому хулиганью измываться над моей машиной.

Они пересекли задний дворик и вышли к гаражу, который был окрашен в тот же розовый цвет, что и дом. Коуди попробовала несколько ключей, пока не нашла нужный. Дикон распахнул тяжелые деревянные двери.

— Ух, — произнес он. Коуди кивнула:

— Я же говорила, что он никуда не годится.

Кетти сделала несколько шагов назад, словно испугавшись, что хлам может вывалиться наружу и похоронить их заживо.

— Мне надо позвонить, — заявила она и убежала прежде, чем они успели опомниться.

— Откуда столько добра? — спросил Дикон, приподнимая угол пыльного покрывала. На него одиноко глянул расшатанный шкаф, у которого не хватало несколько ручек.

— Родители были страшными барахольщиками, — смущенно призналась Коуди. Они боялись что-либо выбросить, а вдруг понадобится?

— Кому это может понадобиться? — заметил Дикон, приподнимая следующее покрытие и обнаруживая несколько разношерстных кухонных стульев.

Словно внезапно осознав то, что он сказал, он улыбнулся ей и добавил:

— Я не хотел сказать ничего обидного. Тем не менее, Коуди была уязвлена.

— Не все могут позволить себе обставить дом в Мемфисе совершенно новой мебелью. Теперь уже смущенно смотрел он:

— Ну да, Коуди, я работал как вол и не должен извиняться за то, что разбогател.

— Я и не ожидаю извинений. Но некоторые были бы рады иметь и такую мебель. Он внимательно смотрел на нее.

— Ты полагаешь, что успех вскружил мне голову? — проговорил Дикон, прислонившись к высокому шкафу.

— Да какое тебе дело до того, что я думаю?

— Не уверен, что это действительно имеет значение.

Когда она отвернулась, Дикон протянул руку и сильно уверенно схватил ее за запястье.

— Ты не права, Коуди. Мне очень важно, что ты обо мне думаешь. Кажется, ты осталась моим единственным другом. Кстати, я этого не заслуживаю. Я знаю, что временами бываю просто ничтожеством.

Он замолчал и отпустил ее.

— Может быть, я пытаюсь испытать тебя.

— Испытать?

— Посмотреть, действительно ли ты останешься рядом со мной, или отвернешься, как и все остальные.

Коуди не встретилась с ним глазами, но была благодарна, когда он отпустил ее. Бессознательно она потерла запястье, где все еще ощущала тепло его прикосновений.

— Я не отвернусь от тебя, Дикон. Но, в то же время, я не позволяю тебе злоупотреблять нашей дружбой.

— Прекрасно. Но хотел бы, чтобы ты кое-что поняла, Коуди. Я не позволю деньгам изменить главное в моей жизни. Я хочу сказать, что ценю то, что можно купить за деньги, но я также узнал то, что за деньги не продается.

— Например?

— Невинность и невиновность. Он отвел глаза, словно испугавшись, что она прочтет в них нечто, что он не был готов разделить с ней. Боль? Ранимость? Коуди раздумывала.

— Я думаю, большие деньги только повредили мне. Даже мои поклонники не верят больше в меня. Похоже, они противятся моему успеху.

— Ты их осуждаешь, Дикон? — мягко спросила Коуди. И когда он удивленно посмотрел на нее, продолжила:

— Большинство твоих фанатов простые люди, — продолжила она, — которые знают, что вся их жизнь пройдет в нелегкой борьбе за кусок хлеба. Я думаю, они трепещут от тебя и твоего взлета.

— Но?

— Но посмотри, кем ты стал. Стоит взять любую газету, так там большой рассказ о том, как один музыкант из твоего оркестра напился и изгадил номер в отеле или устроил пожар в ресторане.

— Коуди, ну случалось такое… раз или два в моей карьере раньше. Мой гитарист имел проблемы с наркотиками. Когда он отказался лечиться, я его уволил. Кроме того, я всегда возмещал убытки.

— И ты полагаешь, что этим все улаживал? А какой результат дает дурная слава?

— Нет, я так не считаю, но с тех пор мы поумнели.