Зал суда в графстве Честер был набит битком: мужчины, женщины и дети, пытаясь усесться на скрипучих длинных деревянных скамейках, вытягивая шеи, чтобы получше рассмотреть красивого темноволосого обвиняемого.
— Теперь он не выглядит таким уж высоким и мощным, — прошептала одна из женщин.
— Посмотрим, как этого гитариста здесь отделают, — съязвила другая.
— Я требую тишины в зале! — судья в черной мантии так стукнул молотком, что все подскочили. — Тишина в зале!
За пределами зала все замерло. Ждали, когда будет вынесен приговор и распахнутся тяжелые деревянные двери. Фотографы заполнили коридоры… Лужайку, окружающую здание суда, усеяли люди. Некоторые приехали сюда, чтобы занять место, с раннего утра, несмотря на то, что упорно идущий в последние два дня дождь превратил почву в жидкое месиво. Зонтики образовали мириады маленьких красочных куполов, выделяющихся яркостью на фоне мрачных, набухших небес, постоянно угрожающих еще более сильным дождем.
Те, у кого не было зонтов, прикрыли голову бумагой или всем, что попадется под руку. Сегодня весь Честер собрался здесь. Все знали, что, несомненно, должны поинтересоваться происходящим, если они не хотят потерять работу на металлообрабатывающей фабрике, где царственно управлял Сэм Причард. Сэм подписывал ведомости на получение жалованья, причем, делал он это много лет, не исключено, что ему обязаны своим благосостоянием и родители здесь собравшихся. А внучка Сэма — Бекки, была обесчещена…
Судья откашлялся. Лицо его было хмурым и мрачным, как позднеапрельское небо.
— Обвиняемый и его адвокат, подойдите к суду.
Дикон Броуди встал. Рядом с ним адвокат выглядел карликом. Одетый в темно-синий костюм от Перри Эллиса, Дикон выглядел подавленным. Мало что напоминало в этом человеке звезду сельского вестерна, развлекавшего некоторых из этих самых людей в зале Нэшвилла более, чем год назад.
Один репортер писал об его выступлении:
— Его сценические движения, его точеные черты лица под иссиня-черной гривой волос создавали впечатление неестественного. Он играл на скрипке в таком темпе, что захватывал публику и оставлял ее вымотанной и эмоционально опустошенной. Музыкальный виртуоз, Дикон легко переходил от гитары к скрипке, от скрипки к пианино, обольщая своих слушателей глубоким хрипловатым голосом, временами слишком грубым на низких нотах, чтобы звучать красиво, но достаточно чувственным, чтобы расплавить наиболее очерствевшие души.
Никто не думал, что то его выступление будет последним, Ушла теперь в небытие его шестидюймовая грива, яркие рубахи вестернского покроя и обтягивающие джинсы, преследуемые как непристойные религиозной группой, помешанной на бойкотировании его записей. Исчезли его экзотические туфли из кожи угря. Отсутствовала даже его серьга, маленький золотой крестик, который он всегда носил в левом ухе. Дикон выглядел респектабельно, как семинарист, направляющийся в класс по богословию.
Судья вновь откашлялся и зашуршал разложенными перед ним бумагами. Время от времени взгляд его пробегал по залу, останавливаясь на том месте, где сидел Сэм Причард.
— Дикон Броуди, суд присяжных считает вас виновным в развращении малолетней. На этом основании суд приговаривает вас к двум годам испытательного срока и пятистам часам общественно-полезных работ.
Он сделал паузу.
— У вас есть вопросы?
Дикон и его адвокат с облегчением вздохнули и обменялись взглядами. Они до последней минуты не сомневались в возможности тюремного заключения. Но при помощи хладнокровного подкупа они смогли убедить прокурора облегчить наказание. Судебная система в Честере была такой же мерзкой, как и запах, исходящий от завода Сэма Причарда. Это знали все. Все же его адвокат советовал попытаться убедить суд, что та, о ком шла речь, выглядела на все двадцать три и время от времени пробиралась украдкой в различные притоны с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. Они имели право обжаловать приговор. Если немного повезет, то можно выиграть. Но Дикон не хотел идти на риск. Он уже потерял год жизни. Зачем продолжать борьбу, когда можно чуть кое-кого ублажить? Адвокат сделал шаги вперед:
— Ваша честь, предвидя подобное наказание, мой клиент хотел бы получить разрешение вернуться в свой родной город Калгари в Северной Калифорнии, чтобы выполнить то, что ему предписано.
Судья кивнул. Было очевидно, что он не хотел видеть Дикона Броуди и ему подобных в Честере.
— Прекрасно. Я сам прослежу, чтобы его переезд осуществился немедленно. Суд переходит в другое помещение.
Он снова шмякнул молотком по столу. Как и раньше, несколько зрителей вскочило.
Дикон не слышал взрыва эмоций в зале, так как сосредоточенно следил за тем, как судья покидал зал и уходил в комнату для совещаний. Не заметил он и того, как музыканты из его оркестра пытались блокировать фотографов, хлынувших через двойные двери.
Броуди погрузился в свои мысли и не ощущал ничего, кроме собственной соли и горечи.
