Плотницкая готика - [20]

Оседающий неподвижными слоями дым перекрыл дверной проём. Там уже был свет, и звук движения, стула или выдвинутого ящика. Она нашла чашку из-под утреннего кофе и прополоскала в раковине. Дымка легла на террасу так же безлико, как сам день, встреченный и тут же забытый, чтобы только часы отмеряли его ход, и развернула её, так же резко, как её же взгляд, обратно к входной двери полосовать сырыми комками полотенца стеклянные панели по тени там, снаружи, отталкивающейся своей метлой и замирающей на каждом третьем шаге, каждом втором, таращась перед собой, пытаясь сориентироваться.

Она вздрогнула от громкости собственного голоса, когда тот наконец снова раздался: — Алло?.. обретая уверенность с каждым словом, — нет сенатор мне ужасно жаль, Пола нет… говоря в трубку, мимо трубки в открытую дверь — по-моему он планирует очень скоро приехать в Вашингтон, ему пришлось улететь что-то внезапно потребовало присутствия в связи с, прошу прощения?.. набирая самообладание и даже радушную снисходительность, — ужасно любезно с вашей стороны но честное слово не могу ответить, мы хотели отлучиться на несколько дней в Монтего-Бей с друзьями если у Пола получится найти время но вы же сами знаете как он занят из-за… и внезапно открытый проём исчез, дверь с силой задвинулась, даже стукнула, — ничего нет, сейчас я не могу говорить, я буду… голос упал, — хорошо тогда попозже, попозже…

Стоило ей замолчать, как раздражение перешло из её голоса в движение рук, снова полосовавших «Пока нам шили чепчик, лик наш стал не мил», стекло вышивки; разбирающих утреннюю почту: от доктора Юнта, доктора Киссинджера, «Дэн Рэй, оценка страховых убытков», — скомкать и выбросить; от «Склада В & G», Американского онкологического общества и Национальной стрелковой ассоциации — в сторону неоткрытыми; глянцевый поток от «Христианского восстановления для американского народа», флаер-гармошка общественного колледжа с предложениями миникурсов «Борьба со стрессом», «Уверенность в себе и успех», «Рефлексотерапия», «Шиацу», «Гипнокибернетика» и «Ваше творческое Я»; а также «Флористы Золотого побережья» — распечатать: цветочная композиция за 260 долларов? Поднявшись до глаз, досада цеплялась за всё, на что она их обращала, прежде чем сами глаза зацепила непоколебимая усмешка воина-масая на обложке журнала, лежавшего вместе с «Таун энд Кантри» и «Нэшнл Джиографик» на кофейном столике, и она взялась за книгу о птицах в поисках убежища среди веретенников и кроншнепов, бекасовых, кулика, наведённый ими покой слетел со скоростью перелистнутой страницы, и уже по дороге через кухню, чтобы постучаться в белую дверь — Мистер Маккэндлесс?

Та откатилась резко, словно он поджидал. — Только что вспомнила… она стояла, вцепившись в книгу, палец, заложенный между страницами, свидетельствовал о поспешности, — тот кто как я говорила к вам приходил? Лестер. Его звали Лестер… за это она удостоилась короткого кивка, невнятного пренебрежения, но осталась стоять, глядя мимо него в дверях на шкафы за пластами табачного дыма, забитые от пола до потолка, бумаги в стопках, свитках, лампы без абажура, кожаные чемоданы, выдвинутые ящики картотек, — вы писатель? выпалила она.

— Я геолог, миссис Бут.

— А. Просто здесь столько книг да, и бумаг и, и смотрите! Пианино! Да? подо всем этим, я заметила уголок думала какой-то буфет, чудесный старый сервант у нас был такой же все ящики выстелены бархатом мы там держали серебро но это же спинет да, почему бы не выставить его в альков? альков в гостиной?.. Спинету не помешает ремонт ответил он, дека покоробилась. — Ой. Потому что в алькове он бы смотрелся так мило, может получится починить?.. Зачем, она что, играет? — Ну да но, в смысле давно не играла, пьесы Гайдна и тому подобное но не, в смысле ничего современного, в смысле так и не добралась до Дебюсси или даже…

Он подумает на этот счёт сказал он, отворачиваясь, — я знаю, вы заняты не хочу вам мешать.

— Нет всё в порядке. В смысле я всего лишь мыла окна, они так закоптились от дыма. Вы много курите правда же… Слишком согласился он, выстукивая табак из глянцевого конверта на бумажку. — Например это окно над вашим столом, кивнула она мимо него, — там почти ничего не видно.

— Мне особенно и не хочется там что-то видеть миссис Бут. А теперь пожалуйста не хочу вам…

— Подождите принесу вам пепельницу… и она мигом обернулась с блюдцем, — если понадобится что-нибудь ещё… Он стоял над неподвижным переполохом бумаг на столе, не шелохнувшись, пока наконец не потянулся к собственной пепельнице. — Я просто имела в виду чашечку чая или что угодно… и по дороге к двери она запнулась, опрокинула стопку книг у пианино, — ой, простите, я…

— Всё в порядке миссис Бут пожалуйста! оставьте как есть!

— Ну хорошо но… она выпрямилась, — если что-нибудь понадобится… и вышла за дверь помешкать на кухне, ещё раз в гостиной, и поднялась по лестнице наполнить ванну, выключив воду так же резко, как включила, и по коридору мимо пустых спален, расстёгивая блузку, оживляя телеэкран с анимированным возмущением нижнего отдела кишечника. Выключила. Зарывшись под шарфы, блузки, нижнее бельё в верхнем ящике, достала манильскую папку, пролистала пару десятков рукописных страниц, вычёркивания, восклицания на полях, педантичные вставки, смелые стрелочки, рассекающие целые абзацы прокисшего вдохновения до самых последних, брошенных на том, что было бы, если бы её отец и мать не встретились, если бы отец женился на школьной учительнице или хористке, а не на дочери крепкой семьи из Гросс-Пойнта, или если бы мать, сейчас безмолвно лежащая в холодных объятьях далёкого дома престарелых, встретила бы молодого писателя, который…