Плотина против Тихого океана - [20]

Жозеф посмотрел на нее, словно его вдруг озарило:

— Мы только и делаем всю жизнь, что чего-то ждем. Надо просто раз и навсегда решить, что мы не желаем больше ждать. Я поговорю с ним.

Мсье Чжо повел Сюзанну к столику. Пока они шли через зал, мать сказала:

— Иногда, когда я на него смотрю, мне кажется, что я вижу в нем собственную жизнь, и выглядит она весьма неказисто.

Как только мсье Чжо сел, Жозеф приступил к делу.

— Нам осточертела эта тягомотина, — объявил он. Мсье Чжо уже привык к его манере выражаться.

— Прошу прощения, — сказал он. — Сейчас закажем еще бутылку шампанского.

— Бутылка тут ни при чем, — продолжал Жозеф. — Тягомотину разводите вы.

Мсье Чжо покраснел до ушей.

— Мы говорили о вас, — сказала мать, — и пришли к выводу, что нам это надоело. Дело слишком затягивается, и всем ясно, как дважды два, чего вы добиваетесь. И то, что вы таскаете нас каждый вечер в Рам, не может никого обмануть.

— Вы уже целый месяц подыхаете от желания переспать с моей сестрой. По-моему, это ненормально. Я бы ни за что не выдержал.

Мсье Чжо опустил глаза. Сюзанна подумала, что он может сейчас встать и уйти. Но, вероятно, ему даже не пришло это в голову. Жозеф не был пьян, он говорил под действием тоски и отвращения, которые так долго и с таким трудом сдерживал, что теперь мать и Сюзанна не могли не почувствовать облегчения.

— Я не скрываю, — очень тихо проговорил мсье Чжо, — что питаю к вашей сестре очень глубокое чувство.

Он каждый день говорил Сюзанне о своих чувствах. «Я-то, если и выйду за него, то без всякого чувства. Я обхожусь без чувств». Жозеф ей был сейчас ближе, чем всегда.

— Расскажите кому-нибудь другому, — сказала мать неожиданно грубо, пытаясь подстроиться под тон Жозефа.

— Возможно, — сказал Жозеф, — но это не имеет отношения к делу. Вы должны жениться на ней, так надо. — Он кивком указал на мать. — Ей надо. Не мне. Чем дольше я вас знаю, тем меньше мне все это нравится.

Мсье Чжо кое-как овладел собой. Он упорно не подымал ресниц. Все смотрели на ставшее вдруг безглазым лицо этого человека, такого же слепого, как земельное ведомство, банк, Тихий океан, и чьи миллионы были для них такой же безликой, непреодолимой силой. Мсье Чжо мало что знал, но одно он знал твердо: жениться на Сюзанне он не может.

— Нельзя же вот так сразу жениться на девушке, с которой знаком всего две недели, — сказал он.

Жозеф улыбнулся. В принципе он был прав.

— В некоторых особых случаях, — сказал он, — можно решиться и за две недели. И это именно тот самый случай.

Мсье Чжо на мгновение поднял глаза. Он не понимал. Жозефу следовало бы попытаться растолковать ему все поподробнее, но это было сложно, и он не смог.

— Будь мы богаты, — сказала мать, — все было бы иначе. Богатые могут ждать хоть два года.

— Ничего не поделаешь, не понимаете, так не понимаете, — сказал Жозеф. — Но все будет или так, как я сказал, или никак.

Он подождал немного, потом добавил медленно и весомо:

— Дело не в том, что кто-то запрещает ей спать с кем ей вздумается, но вам, если вы хотите с ней переспать, придется сначала жениться. Считайте, что это наш способ плюнуть вам в рожу.

Мсье Чжо во второй раз поднял голову. Он был настолько поражен этой циничной откровенностью, что даже забыл обидеться. Впрочем, эти слова не были в полной мере адресованы ему. Непроизвольно возникал вопрос, не говорит ли Жозеф все это сам себе, просто чтобы высказать вслух то, что внезапно открыл, раз и навсегда решив для себя проблему всех и всяческих мсье Чжо.

— Я уже давно собирался вам это сказать, — добавил Жозеф.

— Вы очень жестоки, — сказал мсье Чжо. — Я бы ни за что не подумал…

Он лгал. Уже с неделю все ожидали этого взрыва.

— Никто не заставляет вас жениться, — сказала мать примирительно. — Мы вас просто предупредили.

Мсье Чжо проглотил и это. Его простодушие, вероятно, тронуло бы многих.

— К тому же, — сказал Жозеф, вдруг рассмеявшись, — то, что мы всё принимаем от вас — патефон, шампанское, — это ничего не меняет.

Мать бросила на мсье Чжо взгляд, где мелькнуло что-то похожее на жалость.

— Мы очень несчастные люди, — сказала она, как бы пытаясь оправдаться.

Мсье Чжо поднял наконец глаза на мать и счел, видимо, что несправедливость, которой его подвергают, требует объяснения.

— Я тоже никогда не был счастлив, — сказал он. — Меня всегда заставляли делать то, чего я не хотел. В последние две недели я хоть немного делал то, что мне хотелось, и вот…

Жозеф больше не обращал на него внимания.

— Перед уходом мне хочется потанцевать с тобой, — сказал он Сюзанне.

Он попросил папашу Барта поставить «Рамону». Они пошли танцевать. Жозеф ни слова не сказал Сюзанне о разговоре с мсье Чжо. Он говорил с ней о «Рамоне».

— Когда у меня будет хоть немного денег, я куплю новую пластинку с «Рамоной».

Мать смотрела из-за столика, как они танцуют. Мсье Чжо, сидя напротив, играл брильянтовым кольцом, снимая и надевая его.

— Он бывает иногда груб, — сказала мать, — но это не его вина, он ведь не получил никакого образования.

— Ей наплевать на меня, — тихо сказал мсье Чжо. — Она ни разу не возразила.

— Ну, вы так богаты…

— Это тут ни при чем, скорее наоборот.