Площадь - [55]
Огромным усилием воли он втаскивает свое тело обратно на палубу. Еще немного — и упал бы в воду. Отпустил поручень, сел прямо на доски палубы. В глазах все стоит убегающий вдаль водяной шлейф за кормой.
Возвратился в свой кубрик. Пусто, как и прежде. Полез наверх. Спать, однако, совсем не хочется. Пальцы нащупали что-то твердое. Это веер. Кажется, кто-то вошел. Он выглянул, подождал. Никого. Медленно спустился вниз, думая, чем бы заняться. Так можно и с ума сойти. Носками сапог собрал осколки бутылки в кучку, снова с силой топнул. Треска больше не слышно. Выглянул в коридор. Никого. Отправился в каюту капитана. И здесь пусто. Открыл дверцу шкафа. Ружье на прежнем месте. Выдвинул ящик стола, куда второпях сунул коробку с патронами. Переложил коробку на прежнее место в шкафчике, испытав при этом большое облегчение, как будто решил важную задачу. Подошел к столу, заглянул в морскую карту. Курс судна обозначен карандашной линией. Он взял компас так, как это делал капитан, постоял с ним над картой, так и не поняв, что нужно делать. Надоело. Отложил компас в сторону. Вдруг заметил веер у себя в руке. С трудом вспомнил, что нашел его на нарах, в изголовье. Сел в кресло, развернул. На пластинках веера был изображен морской пейзаж: белые чайки на фоне синего моря. Сложил веер, снова раскрыл. Закрыл глаза. Перед его мысленным взором раскинулась широкая равнина, а на горизонте в лучах восходящего солнца проявляется нечто знакомое… Да это же пластинки веера! По краю одной из них шагает студент философского факультета Ли Менджюн. Вот он вытаскивает из кармана университетскую многотиражку, просматривает ее с чувством нескрываемой гордости. Нет, он совсем не презирает женщин, просто женщина кажется ему довольно интересным животным с непонятной душой.
Вот он занят коллекционированием книг, вот идет к учителю полюбоваться древнеегипетской мумией. Испытывает отвращение к политике. Сознает, что корни такого негативного отношения к ней кроются в невозможности благополучного разрешения целого ряда проблем, связанных с его отцом.
На пластинах веера, чуть ближе к центру, на фоне моря виднеется вершина сопки. Поодаль летают чайки. Он с жаром убеждает Юнай: «Ну поверь же мне. Я люблю тебя». В трюме, пропахшем запахом рыбы, он ненадолго забывается, убаюканный волнами, и видит сон. Корейский колхоз, затерянный далеко в степях Маньчжурии с ее закатами всполохах кровавой зари. Вот сентябрьский вечер, когда после партсобрания, весь израненный стрелами беспощадной критики, он понуро бредет домой, где его ждет Ынхэ. А за его спиной стоит еще один, другой Менджюн. В его демоническом смехе открытое издевательство: «Какое же ты ничтожество! Была возможность стать исчадием ада, превратиться в дьявола, но ты не использовал эту возможность. Кишка, видно, оказалась тонка». Пластинки веера постепенно сдвигаются, простор жизни свертывается, сужаясь к основанию веера. Почти у самого основания веера невзрачная пещера, где они с Ынхэ провели несколько дней фронтовой жизни. Это финал, предсмертная агония.
Но в груди еще теплится надежда: надо родиться заново. Для этого и нужна незнакомая страна, где его никто не знает. Жить новой жизнью, среди незнакомых чужих людей — вот что поможет. Ему нужны другая натура, другой характер, другой образ мышления. Пока все шло точно, как он задумал. За исключением одного — он не узнал чаек. Не узнал в них свою дочку, рожденную в могиле, не узнал ее мать, так преданно и самозабвенно полюбившую его.
Подняв голову, он посмотрел на мачту: чаек не было. Обе птицы — и большая и малая — скользили вниз с потоком воздуха навстречу морской стихии. Менджюн с завистью смотрит в безбрежную морскую даль, обиталище этих двух родных ему существ.
Вот уже и штифт, на который насажены все пластинки веера. Крайняя точка. Он поворачивается лицом к морю, будто его кто-то позвал. Синее-синее море, безграничное пространство для предстоящих ему деяний.
А вдруг он сейчас в плену у нечистой силы? За время плавания было время подумать, осмотреться, а он праздно шатался по палубе и не догадался посмотреть внимательнее на этих птиц. Ему ни разу не пришло в голову задуматься, сколько скорби в их образах. Он даже пытался поднять на них оружие! Какое счастье, что он этого не сделал, какая радость! Обе чайки, касаясь крыльями волны, взмывают вверх и проносятся над его головой. В веселых криках он слышит: «Ты правильно поступил, что уберег нас!» Поправ смерть, родные ему существа прилетели к нему! Мои дорогие девочки! Махая крыльями, они будто зовут за собой. Дочка моя, кровинка милая. И снова он почувствовал рядом Бога, испытал то же мистическое ощущение, какое посетило его тогда, на склоне горы во время загородной прогулки с товарищами. Ему улыбается веселое мужское лицо. Это он сам.
Полночь.
Громкий стук в дверь каюты. Капитан, разбуженный стуком, вскакивает с постели, смотрит на светящийся циферблат наручных часов. До Макао еще плыть и плыть.
— Что случилось? — спрашивает он, открыв дверь.
— Исчез один из пленных.
— Как?
— Мне доложил его напарник по кубрику. Мы проверили наличный состав пассажиров. Его на судне нет.
Германия, 1939 год. Тринадцатилетняя Магда опустошена: лучшую подругу Лотту отправили в концентрационный лагерь, навсегда разлучив с ней. И когда нацисты приходят к власти, Магда понимает: она не такая, как другие девушки в ее деревне. Она ненавидит фанатичные новые правила гитлерюгенда, поэтому тайно присоединяется к движению «Белая роза», чтобы бороться против деспотичного, пугающего мира вокруг. Но когда пилот английских ВВС приземляется в поле недалеко от дома Магды, она оказывается перед невозможным выбором: позаботиться о безопасности своей семьи или спасти незнакомца и изменить ситуацию на войне.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Сухум. Тысяча девятьсот девяносто пятый год. Тринадцать месяцев войны, окончившейся судьбоносной для нации победой, оставили заметный отпечаток на этом городе. Исторически желанный вождями и императорами город еще не отошел от запаха дыма, но слово «разруха» с ним не увязывалось. Он походил на героя-освободителя военных лет. Окруженный темным морем и белыми горами город переходил к новой жизни. Как солдат, вернувшийся с войны, подыскивал себе другой род деятельности.
Когда пожилой Мюррей Блэр приглашает сына и дочерей к себе на ферму в Нью-Гэмпшир, он очень надеется, что семья проведет выходные в мире и согласии. Но, как обычно, дочь Лиззи срывает все планы: она опаздывает и появляется с неожиданной новостью и потрепанной семейной реликвией — книгой рецептов Фанни Фармер. Старое издание поваренной книги с заметками на полях хранит секреты их давно умершей матери. В рукописных строчках спрятана подсказка; возможно, она поможет детям узнать тайну, которую они давно и безуспешно пытались раскрыть. В 2019 году Элизабет Хайд с романом «Спросите Фанни» стала победителем Книжной премии Колорадо в номинации «Художественная литература».
«У крутого обрыва, на самой вершине Орлиной Скалы, стоял одиноко и неподвижно, как орёл, какой-то человек. Люди из лагеря заметили его, но никто не наблюдал за ним. Все со страхом отворачивали глаза, так как скала, возвышавшаяся над равниной, была головокружительной высоты. Неподвижно, как привидение, стоял молодой воин, а над ним клубились тучи. Это был Татокала – Антилопа. Он постился (голодал и молился) и ждал знака Великой Тайны. Это был первый шаг на жизненном пути молодого честолюбивого Лакота, жаждавшего военных подвигов и славы…».
Овдовевшая молодая женщина с дочерью приезжает в Мемфис, где вырос ее покойный муж, в надежде построить здесь новую жизнь. Но члены религиозной общины принимают новенькую в штыки. Она совсем не похожа на них – манерой одеваться, независимостью, привычкой задавать неудобные вопросы. Зеленоглазая блондинка взрывает замкнутую среду общины, обнажает ее силу и слабость как обособленного социума, а также противоречия традиционного порядка. Она заставляет задуматься о границах своего и чужого, о связи прошлого и будущего.