Плохие новости - [4]

Капитан даже растерялся:

— Есть чек?

— Так точно!

Дортмундер, пытаясь помочь капитану, сказал:

— У меня даже есть копия чека, если хотите убедиться.

Капитан продолжал изучать Дортмундера.

— То есть вы на самом деле пришли сюда вечером и уснули?

— Да, сэр, — ответил Дортмундер.

Капитан был злым и совершенно сбитым с толку.

— Невозможно, — засомневался он, — а где тогда грабитель? Он ведь должен быть в здании.

Один из наемных полицейских, парень постарше и специальной форме с нашивками и погонами, со всякими звездочками и наградами и еще бог знает чем, чтобы показать всю важность этого наемного копа, старшего наемного копа, прочистил горло и сказал:

— Эм, капитан.

Капитан приподнял бровь:

— Да?

— Нам сообщили, — сказал наемный полицейский, — что грабителя арестовали.

Капитан сразу встрепенулся:

— То есть вы хотите сказать, что никто не следит за входами?

— Ну, нам сообщили, — повторил наемный коп, — что его поймали.

Дортмундер, честный, но скромный, спросил:

— Капитан, если вы не возражаете… Жена будет очень, очень и очень злиться. Она бесится, даже когда я опаздываю на ужин, на десять минут, а тут…

Капитан был в бешенстве. Он рявкнул:

— Что? Что вам еще нужно?

— Сэр, — сказал Дортмундер, — вы не могли бы написать записку для моей жены?

— Записку?! Капитан выглядел так, будто он готов разметать всех по стенам. Потом он бросил яростный взгляд на Дортмундера, — Вон отсюда!

— Ясно, хорошо, — ответил Дортмундер.

2

Мэй не любила критиковать, но иногда ей казалось, что Джон не особо жаждал откладывать деньги, обеспечить финансовую подушку или финансовую независимость, ну или хотя бы аренду на следующий месяц. Она чувствовала, что Джону нужен был этот укол срочности, отчаяние, осознание безысходности и понимание, что нужно вставать поздно ночью, чтобы раздобыть и принести домой кусок мяса. И свиные отбивные, и ветчину, и, может быть, даже грузовик мясника.

Тем не менее, иногда он приносил домой деньги, хотя и не очень часто. И все же, он никогда не прожигал деньги, потому что всегда обжигался, даже не начав. Он часто ходил со своими друзьями на скачки, где лошади были явно умнее его, ведь они не делали на него ставки. А Дортмундер все помнил, он рассказывал ей, что в один прекрасный день, он почти выиграл приличную сумму. Только воспоминания об этом, спустя годы, продолжали греть ему душу.

А потом он бы одолжил деньги своим друзьям. Если бы у него были эти деньги, он бы их одолжил, а зная этих товарищей, они бы взяли эти двести долларов и отправились бы прямиком в тюрьму.

Поэтому для Мэй не было новостью этим утром, что прошлой ночью Джон потерялся где-то в Нью-Джерси. И в итоге вернулся без добычи. Только он сам.

— Их были сотни, — сказал он ей. — Больше человек в форме, чем на параде конвенции, а я смог оттуда уйти. Я даже практически уговорил их дать мне записку о том, что я по уважительной причине пропустил ужин.

— Но ты упустил добычу, — заметила она.

— А, камеры… — вздохнул он. Они завтракали — черный кофе и половинка грейпфрута для нее и хлопья с молоком и сахаром в пропорции 1:1:1 для него — поэтому в беседе периодически возникали паузы, пока они жевали. После очередной паузы он сказал:

— Видишь ли, Мэй, на тот момент я был покупателем очков. Если бы я волок за собой четырнадцать камер, это не очень соответствовало бы моему образу.

— Конечно нет, — поддержала она. Она деликатно промолчала о том, что именно по этой причине она и устроилась в супермаркет Сэйфуэй кассиром, и через пару минут ей уже нужно было бежать на работу. Да и зачем ему об этом знать? Он бы расстроился, а он так редко чему-то радуется, что она не могла позволить себе испортить момент. Прошлой ночью он ушел за добычей, а вернулся с пустыми руками, но главное, что он вернулся. Вот и хорошо. Она сказала:

— Энди вчера звонил.

Энди Келп явно не был благословением свыше для них, поэтому Джон еще больше уткнулся в тарелку с хлопьями и промычал:

— Ммм?

— Он сказал, что у него есть небольшой проект, — продолжила она, — очень простой.

— Ай, — ответил Джон.

— Никогда не знаешь, во что это выльется. Нужно быть справедливым, Джон.

— Я знаю.

— Утром он придет, чтобы рассказать тебе детали.

— Во сколько? — спросил он, как будто уже прорабатывал в голове два плана побега, как вдруг он услышал чей-то голос:

— Доброе утро. Привет, Мэй, есть для меня чашечка кофе?

— Я сделала достаточно кофе, потому что знала, что ты придешь, — ответила Мэй, и Энди Келп, парень с резкими чертами лица и светлыми глазами, одетый в черную ветровку — все-таки за окном уже октябрь — прошел к плите, где кипел кофе. Мэй сказала ему вдогонку:

— Я уже сказала Джону, что ты звонил.

— Спасибо, Мэй.

Джон сказал слегка возмущенно:

— А ты, Энди, так и не научился пользоваться дверным звонком.

— Я не люблю твой дверной звонок, — ответил Энди, подходя к столу с чашкой кофе. — Отвратительный звук, противный гул. Он похож на один из тех звуков, которые используют для описания работы машины. Зачем тебе начинать свой день с такого противного звука?

Джон пожаловался Мэй:

— Он использует нашу и входную дверь, чтобы практиковаться во взломах.

— Эти мышцы нуждаются в поддержании формы, — улыбнулся Энди.