Плохие новости - [2]

Магазин оптики был довольно большим, но узким, со стеклянной стеной, смотрящей на остальную часть Спидшопа, с белыми стенами, украшенными зеркалами и цветными фотографиями красивых людей с плохим зрением, стеклянная стойка и витрина с оправами стояли перед дверью, а небольшие столики с зеркалами и стульями стояли по бокам.

Напротив каждой стены стоял маленький диванчик, где клиенты могли подождать, пока выпишут рецепт, а рядом стояли столики с журналами. Из освещения в это время были только длинные тусклые лампочки, которые освещали оправы на стеклянных полках.

Дортмундер ринулся к концу стойки, где нашел кассовый аппарат. Впервые в жизни он его не интересовал. Но под ним был терминал, что, собственно, Дортмундеру и было нужно. Он нашел бланк рецепта, провел карточку, которой открывал дверь, заполнил рецепт на 138 долларов 38 центов, что казалось вполне приемлемой суммой, посмотрел на имя, указанное на карточке, Остин Гумбольт, и расписался, чтобы было более или менее похоже на роспись владельца.

Так, копия, копия… А, вот же она! Бросив быстрый взгляд на стеклянную дверь, копов еще не было, он засунул в карман копию квитанции, нашел под кассовым аппаратом стопку выданных рецептов и засунул в середину квитанцию на имя Остина Гумбольта. Все документы не под фамилией Гумбольт перекочевали из кошелька в ботинки. После Дортмундер вернулся к стойке.

Минутку. Если бы он покупал очки, значит, он должен быть человеком, который носит очки. Витрина была на треть заполнена очками; он схватил первую попавшуюся пару и ударил их о стену. Все, стекол больше не было, осталась только оправа.

Надеть? Нет, слишком очевидно. К тому же, он чувствовал, что скоро нагрянут копы.

Время, время, время — на все совершенно не было времени. Внизу слева от него слабый свет отразился от сотни линз. Он кинулся туда, молясь, чтобы в этих оправах не были мощные линзы, иначе он будет как слепой котенок. Он взял очки в мужской черепашьей оправе и посмотрел через них. Простое стекло. Отлично!

Он ринулся через стойку к ближайшему диванчику, кстати, он был не очень-то удобным, схватил со столика трехмесячной давности журнал Пипл, положил его в раскрытом виде себе на колени и откинулся на спинку, закрыв глаза.

Спустя три минуты его нашли. Дортмундер сидел, не шевелясь, приказывая себе успокоиться; на худой конец, ему, возможно, удастся сбежать из тюрьмы. И тут он услышал звук поворачивающейся дверной ручки.

«Не реагируй», — приказал он сам себе. «Не сейчас, еще рано. Тебе нужно спать.»

Стук по стеклянной двери и стене. Нечеткий, приглушенный крик.

Дортмундер подскочил — как лошадь на скачках, заслышавшая стартовый выстрел пистолета — и начал судорожно озираться по сторонам. Журнал, съехавший с колен, лежал на полу, а стеклянная стенка перед ним начала превращаться в подвижное панно из полицейских, прилипших лицами к стеклу, кричащих и машущих руками. Жуткое зрелище.

И тут он понял, что очки, которые попались ему под руку, были с не совсем обычным стеклом. Это были увеличивающие линзы, что-то вроде очков для чтения, и в них все казало больше и ближе, чем на самом деле. Он не просто видел перед собой живую фреску «Ваша полиция вас бережёт!», казалось, будто они бушевали прямо у него на коленях.

Слишком поздно менять на другие. Остается только шататься взад-вперед и надеяться на лучшее. Он вскочил и побежал к двери. Он пытался найти несуществующую ручку, расцарапывая костяшки пальцев о хромированную раму. Осознав, что он ищет там, где ничего нет, он остановился и облизал царапины. Копы в это время столпились по ту сторону стекла и пристально наблюдали за происходящим.

Дортмундер перестал облизывать пальцы и сделал лицо, будто он совершенно сбит с толку. Он развел руками, указал на дверь, сделал движение, словно открывает дверь и удивленно пожал плечами.

Они все еще не понимали. Они продолжали кричать, чтобы он открыл дверь, указывая на нее, как будто Дортмундер не знал где она. Он повторил свои жесты, после чего двое полицейских, один около двери, второй возле стены, прилипли к стеклу и, прищурившись, пылись разглядеть внутреннюю сторону двери. Они были очень похожи на рыб в форме.

Наконец-то поняли. И сейчас, когда копы поняли, что он взаперти, Дортмундер стал показывать признаки паники. Отличная возможность выпустить панику, которая держала его все это время, хоть и по другому поводу.

Он слонялся вдоль стены взад и вперед, отчаянно размахивая руками и показывая жестами, что его нужно срочно вызволить. Он указал на часы, мол, вы вообще понимаете который сейчас час. Он сделал вид, будто быстро куда-то звонит. «У меня же дома столько дел!» — он пытался рвать на себе волосы, но они были слишком коротки.

И тут полицейские притихли. Они кивнули, сделали пару вызовов по рации, подошли вплотную к стеклу и сказали «Успокойтесь». Легко им говорить.

Прошло уже пятнадцать минут, а дверь так и не открыли. Очевидно, никто из них не умел открывать дверь кредиткой. Тем временем все больше и больше полицейских и их помощников стекалось со всех проходов Спидшопа, чтобы поглазеть на зоопарк из одного человека. А Дортмундер продолжал говорить сам с собой и бредить, нервно расхаживая взад-вперед. Он даже было ринулся за стойку к телефону, намереваясь позвонить своему верному компаньону, Мэй, которая спокойно спала в их маленькой уютной квартирке на Девятнадцатой Вест-Стрит. А вдруг он ее больше не увидит? Пусть копы видят, что верный муж звонит своей обеспокоенной жене, но автоответчик сказал, что с этого телефона можно делать только локальные звонки. Так даже лучше. Пусть Мэй спокойно спит.