Плоды манцинеллы - [30]

— Ладно. Я не гордая. А ты славный парень, Андрас.

— Мы, Ланге, такие, про нас только и говорят, что мы славные.

— Да-да, — засмеялась Меган. — А еще умные, честные, смелые, стойкие, крепкие…

— Во-о-о-от, даже ты знаешь. Из нас бы гвозди делать! Мать твою, да мой род заменит… Только вот маловато нас осталось, — понуро пробурчал он. — Пора бы занести в книгу редких видов.

Энди тяжело поднялся со стула, который за последние несколько часов успел превратить его зад в плоскую доску, и неровной походкой направился к выходу. Навстречу своим кошмарам.

— Андрас! — женщина окликнула его, когда рука уже тянулась к двери. — Сколько вас осталось то?

В ответ он показал ей сжатый кулак. И отогнул указательный палец.

* * *

Когда Энди покинул уютное нутро «Строуума», прохладный сентябрьский день уже сменялся промозглым вечером. Ланге бессознательно выбрал верное направление и позволил ногам нести себя к дому. Множество спутанных мыслей, что копошились в пьяном разуме, составляли безумную, иррациональную картину: некоторые из них вызывали смех, некоторые заставляли остановиться и сильно тряхнуть головой, а некоторые Андрас тщетно пытался отогнать.

«Мегги, Мегги, Мегги. Интересно, хорошо сосет?» — тут он непроизвольно засмеялся.

«Надо было взять у нее бутылку. Я бы сейчас еще глотнул. Может, вернуться?» «Хреновая идея». «Главное не упасть». «Завтра Алан меня ждет. Удивится, если я приду помятый?»

Хор голосов бормотал в голове, заполняя весь мир извращенным, сюрреалистичным гомоном.

«Из нас бы гвозди делать!»

Первое воспоминание ударило, как грузовик, выбило дух и подкосило ноги. Энди упал на тротуар, а память топтала его чувства…

Вот он стоит посреди толпы студентов, такой же, как все. Андрас готовился к сдаче первой в его жизни сессии и ощущал себя натянутой струной. Он пришел в Кембридж в самые ранние часы, чтобы с удивлением обнаружить несколько сотен стремящихся к знаниям людей. И все эти люди, оцепенев, смотрели куда-то вверх. Целая куча народу собралась в холле университета, вперив взгляды в огромную, нависающую под потолком плазму. Первое, что бросалось в глаза — мигающие красные буквы, слепящая прожектором надпись «СРОЧНЫЕ НОВОСТИ!»

Диктор что-то говорит о взрывах.

Человек с экрана называет города, среди которых и родной Энди Берлин, в котором остались его родители, и близкий по слуху Мюнхен, куда переехала Карен. Ведущий новостей выглядит потрепанным и встревоженным. И он очень бледен. Андрас тянется в карман, достает мобильник, отточенным движением снимает блокировку сенсора и открывает телефонную книгу. Два звонка. Ему нужно совершить всего лишь два звонка, но он не может выбрать, какой номер набрать первым.

Один из контактов обозначен именем «Ма-Па». Самые близкие и самые родные, самые любимые. Палец тянется к изображению трубки, но замирает в сантиметре от нее.

Второй номер назван анаграммой. «Кгеррецан». Карен Герц. Она всегда любила эту игру, хоть Ланге ее и не понимал, любила составлять режущие слух слова из всего, что попадалось ей на глаза.

Энди не может выбрать, а диктор продолжает называть города. Он перечислил уже не меньше десятка и, поддавшись панике, выкрикивает все новые и новые… Но в голове Андраса эхом звучат лишь два слова: «Берлин» и «Мюнхен».

Воспоминание отступило на задний план, но он знает истину — кошмар взял разгон, чтобы через несколько секунд врезаться в него с новой, увеличенной силой. Энди успел приподняться с тротуара и сделать несколько шагов. Первый, второй, третий. Столько же прозвучало взрывов тогда.

Андрас все еще смотрит в экран смартфона. Он смотрит на яркие значки, а звуковой поток, окружающий его со всех сторон, наполняет сердце тревогой. Энди поднимает глаза на экран, видит, как трясутся руки стократно увеличенного диктора, и чувствует рвотный позыв. Где-то вдалеке раздается легкий хлопок, внезапная тишина разливается по холлу Кембриджа. Энди слышит этот звук и впервые в жизни обращается к Богу.

«Прошу тебя, сделай так, чтобы этого не было», — думает Андрас Ланге. — «Пожалуйста, Боже, я хочу проснуться».

Но вместо желанного звонка будильника звучит громовой раскат, а еще через мгновение барабанные перепонки едва не лопаются от оглушительного взрыва. Здание университета сотрясает мощный толчок, а огромный экран, на котором еще секунду назад был изображен бледный мужчина, срывается со своего места и камнем летит вниз, сминая под собой тех, кому исключительно не повезло. Мир тонет в хаосе и криках, а Энди крепко сжимает мобильник, выплевывая недавний завтрак себе под ноги.

Он все еще тащится в сторону дома, продираясь сквозь алкогольный туман? Или действительно стоит посреди Кембриджа, а вокруг мечутся вопящие люди? Ответ очевиден, но недоступен. Энди переживал эти воспоминания так много раз, что они стали рутиной. Кто-то приходит домой после работы и открывает бутылку пива, кто-то лениво перелистывает жесткие страницы оставшегося культурного наследия, а кто-то, такой как Андрас, вновь и вновь переживает кошмары прошлого.

Энди шел по улице в паре кварталов от Центра имени Майера. Его резко повело куда-то вбок, и, если бы не прочное стекло припаркованного автомобиля, лежать бы ему на земле. Опять. Он крутанул головой, но стало только хуже — мир смазался в единое пятно, что долго не обретало четкость. Андрас стоял, облокотившись на темное окно, а когда открыл глаза, увидел собственное отражение где-то в глубине толстого стекла.