Плевицкая - [65]

Резиденты, в свою очередь, считали, что работники центрального аппарата не понимают конкретных условий разведывательной деятельности в стране. Обижались на то, что Центр подозревал сотрудников резидентур в желании наслаждаться комфортабельной заграничной жизнью.

В Иностранном отделе сознавали эти психологические проблемы собственного загранаппарата и считали, что работников легальных резидентур, то есть сотрудников разведки, которые работали под официальным прикрытием — в полномочном представительстве, в консульстве, в торговом представительстве, — нужно почаще вызывать в Москву: пусть не отрываются. Выяснять отношения в коротких шифротелеграммах смысла не было, поэтому решили максимально дипломатично втолковать венскому резиденту, что Ковальский всё равно к нему приедет.

Резиденту самым вежливым образом дали понять, что вопрос о командировке Ковальского в Вену решен. Задача резидента сделать так, чтобы его засылка прошла без сучка и задоринки:

«Ваше соображение о невозможности поездки Иваницкого в Югославию в качестве белого эмигранта примем во внимание. Однако в связи с тем, что мы придаем этой поездке большое значение, просьба разработать и сообщить наиболее удобный, применительно к югославским условиям, способ и форму этой поездки. Как мы вам уже сообщали — наши предложения сводились к следующему: Иваницкий по купленному им персидскому паспорту приезжает в Вену — не важно, каким путем.

В Вене он оформляется в качестве беженца и под каким-либо прикрытием приезжает в Югославию временно или на постоянное проживание. Поскольку эмигрантов в Югославию не пускают, он может в Вене не оформляться, или же можно выбрать вместо Вены какой-нибудь другой исходный пункт.

Ваши соображения на этот счет были бы для нас весьма полезными и помогли бы проработке деталей командировки. Так как мы не предполагаем ограничиваться этой одной отправкой, просьба, учитывая возможности на будущее, сообщить нам характеристику въездных условий в Югославию вообще и формы наиболее целесообразных прикрытий».

Резидент в Вене был человеком разумным и опытным. Знал, когда можно проявить характер, а когда следует умерить свой пыл. 11 марта 1930 года последовал ответ из Вены уже практического свойства. Хотя последняя попытка переложить ответственность за прием Ковальского на соседей из Югославии была предпринята:

«Послать его с персидским паспортом можно, необходимо только, чтобы он по приезде мог очень подробно объяснить, как он этот паспорт достал. Необходимо также, чтобы он мог сослаться на связь с какой-нибудь контрреволюционной организацией в СССР. Лучше всего ему поехать прямо в Югославию через Константинополь. В Югославии он может оформиться, а оттуда уже приехать сюда для встречи с нами.

Говорить о таких посылках в принципе очень трудно. Надо один раз испробовать. Многое будет зависеть от самого источника, его способностей, ловкости и т. п. В дальнейшем, когда наша сеть на Балканах разовьется, мы сможем сами таких людей рекламировать и продвигать по мере сил и возможностей. Нужно считаться с крайней подозрительностью югославских властей по отношению к белым и в особенности к такого рода выходцам из СССР, как наш офицер.

Предупредите его, что весьма возможно, что его сразу же посадят и что первые 3–4 месяца ему нужно будет только присматриваться, ничего не делая.

Я думаю, что вам самим ясно, что если подобного рода посылки и принесут пользу в будущем, то на сегодняшний день это „политика дальнего прицела“, не разрешающая наших текущих задач и насущных нужд».

Скептицизм резидента тоже был понятен. Заброска агентов на длительный срок больше интересовала Центр, чем резидента, которого, скорее всего, раньше вернут в Москву, чем такой агент даст первые результаты. Резиденту нужны агенты, которые дадут информацию немедленно. Ведь Центр требовал от него результата каждую неделю.

Отправкой Петра Ковальского на закордонную работу ведало 4-е отделение ИНО. Технически (включая придумывание паролей для встречи с сотрудником резидентуры) переброску обеспечивало 5-е отделение. Ему изготовили фальшивый паспорт и отправили на поезде в Берлин.

Пароль для связи с Ковальским в Вене придумали незамысловатый:

— Получили ли вы письмо?

— Получил 12 мая.

Двадцатого мая 1930 года венскому резиденту отправили написанное от руки послание:

«„Иваницкий“, о котором мы писали вам в предыдущих письмах, выехал в Вену через Берлин по персидскому паспорту на фамилию Булатяна Петроса. В скором времени он должен прибыть в Вену, где остановится в отеле „Грабен“. Время его прибытия сообщим телеграфно. Посылаем его фотокарточку, по которой вы сможете его отыскать, зная фамилию, в упомянутом отеле. Следующей почтой пришлем для него вербовочное письмо ген. Строеву, находящемуся в Юго-Славии.

Использование „Иваницкого“ представляется на ваше усмотрение. Полагаем, что в качестве вербовщика он может быть вам полезен. Мы послали его в качестве перса, предполагая, что он оформится в Вене как бежавший из СССР белый. Однако в силу ваших указаний на неудобство такого оформления он может проживать и в дальнейшем по персидскому паспорту. Под каким видом он будет ездить в Юго-Славию, если такие поездки будут вызваны необходимостью, — решите сами. Сообщите нам о ваших планах использования „Иваницкого“ после того, как свяжетесь и поговорите с ним».