Плетеный Король. Легенда о Золотом Вороне - [15]
Конечно, машина была набита под завязку. Джек и Август сидели впереди, Алекс с близнецами – сзади, а Горди лежала у них на коленях, примостив согнутые коленки поверх руки Роджера, а голову – на громоздкий ноутбук Алекс.
– Почему мне нельзя сидеть спереди? – прохныкала Алекс.
Джек не удостоил ее ответом. Его вообще втянули в эту затею лишь из-за автомобиля: больше-то ни у кого не было.
Поездка вышла недолгой, даже несмотря на то, что начал сыпать снег. Они миновали высокие холмы, разделявшие два города, и вскоре уже парковались у обочины в одном из жилых кварталов. Едва Джек остановил машину, Алекс распахнула заднюю дверь. Вывалившись наружу, Горди прямиком зашагала в бар, даже не спросив, желает ли кто-нибудь пойти с ней. Алекс и близнецы порылись в рюкзаках, извлекли на свет карту и двинулись на ярмарку. Поблагодарить Джека не забыла только Алекс.
Джек и Август некоторое время сидели молча. В салоне еще сохранялось тепло, и выходить на улицу ни тому, ни другому особенно не хотелось.
– Что видишь? – поинтересовался Август.
Джек откинулся на подголовник сиденья, приподнял острый подбородок и смежил веки. Он улыбался, хоть и выглядел немного усталым.
– Пока ничего.
– Куда хотел бы сходить?
– Не знаю. Давай просто прогуляемся по округе.
Каток
Впервые за несколько месяцев оба чувствовали себя по-настоящему спокойно. На улице морозило, но пару лет назад мама Августа связала им отличные варежки, до сих пор крепкие и теплые. Сперва друзья заглянули в ту крохотную лавку на углу, где продавали сигареты подросткам, затем вернулись обратно и прошли через центр города на каток – покурить и посмотреть, как катаются другие.
– Возьмем чего-нибудь поесть?
– А? – Джек засмеялся. – Чувствую себя как будто на свидании.
– Дурацкий снег, – поморщился Август. – Из-за того, что нет деревьев, он выглядит каким-то киношным.
Оба посмотрели на небо.
– Поиграем в снежки или это чересчур шаблонно? – с улыбкой спросил Август.
– Думаешь, я позволю тебе намочить сиденья в машине? Только через мой труп, – недовольно отозвался Джек.
– Ладно, ладно. Тогда, может, сходим проведаем Горди? В баре тоже можно перекусить.
Джек пожал плечами, и Август воспринял его ответ как утвердительный.
Бунт
Горди отплясывала на столе, окруженном байкерами. Август и Джек в ужасе застыли на пороге, пока кто-то не крикнул им закрыть дверь. Публика в баре выглядела отпадно – сплошь в коже. Август схватил Джека за руку, втянул внутрь и усадил на высокий табурет у барной стойки.
– Кухня еще работает? – спросил он у бармена.
– Нет. И не советую тебе здесь садиться. Это место Пса. – Бармен посмотрел на Августа так, словно полагал, что тот и сам понимает свою оплошность.
– Пес – это кто? – полюбопытствовал Август.
Бармен указал на здоровенного мужика, стоявшего у стола, на котором танцевала Горди. Видом Пес напоминал кровожадного Хагрида.
– Господи Иисусе! – охнул Джек.
– Так. Кажется, нам пора домой. Там и супчика поедим, – сказал Август. Он протолкался через людское море в другой конец зала, нахально оттер Пса от стола и позвал: – Горди!
Горди обернулась и показала ему язык. Она была пьяна в хлам.
– Ты меня тронул? – угрожающе прорычал Пес.
Август пропустил вопрос мимо ушей и забрался на стол.
– Мы уезжаем, Джеку тут стремно, а мне надо готовить ужин. Идти можешь?
Горди рыгнула ему в лицо.
– М-м-м… нет.
Посетители бара громко требовали, чтобы Август слез со стола. Август досадливо поморщился, сгреб Горди, закинул ее себе на плечи, как делают пожарные, и спрыгнул на пол. Пес грубо его толкнул, и Август со своей ношей чуть не упал.
– Я спрашиваю, ты меня тронул?
– Ну если тебе непременно нужен ответ, то да. – Август изо всех сил изображал пофигизм. – Ей семнадцать. Ее вообще не должны сюда пускать. Так что можно, блин, я просто заберу ее домой? А если бы на ее месте оказалась твоя дочка?
Пес взревел и расколотил бутылку о край стола. В баре воцарилась гробовая тишина.
– Гм. Ого. Ладно, ладно. Извините. Приношу извинения, сэр. – Август в панике оглянулся на Джека. Тот пожал плечами. – Я лишь пытаюсь увести ее домой, понимаете? – объяснил Август Псу, который опустился на табурет, но по-прежнему свирепо сверкал глазами. – Мы должны забрать еще троих ребят, и они, скорее всего, голодные, а время уже позднее…
– Ты похож на придурочного молодого папашу, – прокомментировал один из байкеров, глядя на Августа с ироничным прищуром.
Август нахмурился.
– Погнали, Джек. Возвращаемся домой.
Джек соскочил с табурета и вслед за Августом вышел из бара.
Милота
Они отвезли по домам Алекс и близнецов, а после поехали к Августу и играли в «Монополию» в столовой. Август приготовил большую кастрюлю томатного супа и толстые тосты по-техасски.
Мама не поднялась наверх даже взглянуть, кто это так расшумелся. Август сам спустился в подвал – принес ужин и рассказал, что к чему.
Порой ему бывало непросто. Зато удобно иметь такую маму, как у него, когда планы резко меняются: Августу ни разу не приходилось спрашивать ее разрешения, и делать он мог практически что угодно.
Из шкафа в коридоре он вытащил все одеяла и подушки, перенес их в гостиную и соорудил на полу гигантское гнездо для ночевки. Горди свернулась клубочком у Августа под боком, а Джек уложил голову ему на живот.
Памяти Горчева. Оффлайн-копия ЖЖ dimkin.livejournal.com, 2001-2004 [16+].
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
«Варшава, Элохим!» – художественное исследование, в котором автор обращается к историческому ландшафту Второй мировой войны, чтобы разобраться в типологии и формах фанатичной ненависти, в археологии зла, а также в природе простой человеческой веры и любви. Роман о сопротивлении смерти и ее преодолении. Элохим – библейское нарицательное имя Всевышнего. Последними словами Христа на кресте были: «Элахи, Элахи, лама шабактани!» («Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил!»).
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.
После смерти своей лучшей подруги Ингрид Кейтлин растеряна и не представляет, как пережить боль утраты. Она отгородилась от родных и друзей и с трудом понимает, как ей возвращаться в школу в новом учебном году. Но однажды Кейтлин находит под своей кроватью тайный дневник Ингрид, в котором та делилась переживаниями и чувствами в борьбе с тяжелой депрессией.
Аристотель – замкнутый подросток, брат которого сидит в тюрьме, а отец до сих пор не может забыть войну. Данте – умный и начитанный парень с отличным чувством юмора и необычным взглядом на мир. Однажды встретившись, Аристотель и Данте понимают, что совсем друг на друга не похожи, однако их общение быстро перерастает в настоящую дружбу. Благодаря этой дружбе они находят ответы на сложные вопросы, которые раньше казались им непостижимыми загадками Вселенной, и наконец осознают, кто они на самом деле.
Вскоре после самоубийства отца шестнадцатилетний Аарон Сото безуспешно пытается вновь обрести счастье. Горе и шрам в виде смайлика на запястье не дают ему забыть о случившемся. Несмотря на поддержку девушки и матери, боль не отпускает. И только благодаря Томасу, новому другу, внутри у Аарона что-то меняется. Однако он быстро понимает, что испытывает к Томасу не просто дружеские чувства. Тогда Аарон решается на крайние меры: он обращается в институт Летео, который специализируется на новой революционной технологии подавления памяти.
Однажды ночью сотрудники Отдела Смерти звонят Матео Торресу и Руфусу Эметерио, чтобы сообщить им плохие новости: сегодня они умрут. Матео и Руфус не знакомы, но оба по разным причинам ищут себе друга, с которым проведут Последний день. К счастью, специально для этого есть приложение «Последний друг», которое помогает им встретиться и вместе прожить целую жизнь за один день. Вдохновляющая и душераздирающая, очаровательная и жуткая, эта книга напоминает о том, что нет жизни без смерти, любви без потери и что даже за один день можно изменить свой мир.