Плещут холодные волны - [50]

Николай Петрович помолчал и со вздохом произнес:

— Характерно, что это не впервые. Как только начинается разговор о повышении пенсий или зарплаты, рынок оперативно поднимает цены. Невольно возникает мысль: разговор о прибавке — сигнал для поднятия цен.

Николай Петрович разволновался, на его щеках выступил румянец.

— К сожалению, и повышение-то пенсий касается не всех пенсионеров. К указу или закону прилагаются разные распоряжения, разъяснения, дополнения, уточнения... В результате эти прибавки становятся весьма условными, пропагандистскими, многих пенсионеров они вовсе не касаются, а если касаются, то при условии, что те нигде не будут подрабатывать.

Друзья долго шли молча, и каждый думал о горькой доле поколения, которому пришлось испытать и военное лихолетье, и послевоенные голод и разруху, и, наконец, развал державы — перестройку и реформы.

— До какого же унижения мы дожили! — нарушил молчание Иван Васильевич, и глубокие складки сошлись над его переносицей, — сколько жизней и здоровья отдано, сколько крови пролито с мыслью и надеждой на лучшее будущее наших детей. А какова признательность за это?!

Собеседники грустно вздохнули. Солнце скрылось за тучей, и несколько холодных капель дождя упали на дорогу.

— Меня больше всего тревожит непочтительное отношение к армии, к защитникам нашего Отечества! — Николай Петрович немного подумал и продолжил: — Об этом даже в "Красной Звезде" писали. — И он рассказал случай.

...Три офицера, слушатели одной из военных академий, возвращались с занятий домой. Смеркалось. После прошедшего дождя в лужах отражались уличные светильники. Усталые, мужчины шли молча.

Вдруг мимо них на большой скорости пронеслась милицейская машина, окатив людей каскадом грязной воды.

— Что же вы делаете?! Это же хулиганство! — громко крикнул один из офицеров, полковник.

Пролетев метров пятьдесят, машина, сверкнув красными тормозными огнями, остановилась, затем сдала назад и из нее вышли трое: капитан милиции и два рядовых с автоматами Калашникова. Они подошли к офицерам. Капитан потребовал документы, милиционеры взяли автоматы наизготовку. Началась перебранка. Полковник высказал возмущение их неосторожностью и решительно потребовал убрать оружие.

— Ах, так! — взвизгнул капитан. — Разберемся в отделении.

Милиционеры заломили офицерам руки, надели на них наручники и, словно преступников, затолкали в машину...

— Какое унижение и оскорбление! — воскликнул Иван Васильевич. — Так не смели поступать с офицерами даже в прежние, царские времена.

Он покраснел от возмущения и про себя крепко выругался.

— К сожалению, в наше время такое стало возможным, — мрачно произнес Николай Петрович. Он немного помедлил и продолжил: — И ты думаешь в отделении милиции сразу разобрались и отпустили задержанных? Ничего подобного. Их продержали там трое суток. Пережили они не только словесные, но и физические оскорбления. Несправедливо, надуманно обвиняли их в пьянстве, грубости, чуть ли не в драке. Незаслуженно пачкали честь офицеров, прошедших через суровое пламя Афганистана и Чечни.

— Чем же все закончилось? — поинтересовался Иван Васильевич.

— За офицеров вступилось командование академии, в их защиту выступила газета "Красная Звезда". Была доказана полная несостоятельность ложного обвинения военных.

— Позор! Такое отношение к армии просто преступно! — Иван Васильевич крепко сжал кулаки. Раздался хруст пальцев. — Не понимая значения армии для государства, унижать честь и достоинство ее не только неразумно, но и опасно. По сути, это означает: пилить сук, на котором сидишь.

Мужчины пошли назад. Встречный ветер безжалостно хлестал по их лицам капельками дождя. Печальные мотивы глубокой осени усиливали тревогу в сердцах людей.

В УГОЛКАХ ПАМЯТИ

В семье Тяминых было четверо детей. Жили дружно, строго соблюдали наказ отца: быть сознательными, честными, добрыми. Отца уважали и любили за все эти качества не только в семье, но и друзья. Часто в беседах с детьми вспоминал он свою фронтовую жизнь еще в первую мировую войну.

— Голодно было на фронте. Порой сосали сухари да кусочек сахара на целый взвод. Бывало, лизнет языком первый, запьет кипяточком, передает второму, тот — третьему, пройдет кусочек через тридцать языков и к первому возвращается. Всегда нужно помнить о ближнем и заботиться о нем.

В семье Тяминых это имело силу закона даже тогда, когда отец, оклеветанный недоброжелателями, умер в лагере под Горьким.

В декабре сорок второго в армию был призван старший брат Николай. Его часть, по слухам, располагалась где-то на полпути между Можайском и Наро-Фоминском. Вскоре после соответствующей подготовки часть должна была отправиться на фронт. Николай в коротком письме сообщил об этом матери. В семье забеспокоились: хотелось бы повидаться. А где найдешь эту часть, обозначенную "Полевая почта 75715 "м"? И что же передать Николаю, если сами в голоде пребывают?

— Все-таки я поеду, разыщу его, — решительно заявила Вера, которая по старшинству была вторым ребенком в семье — ей было пятнадцать, — сухариков да сухой картошки наберем как-нибудь, а проводить его я должна!