Конан с Рогчаром не торопясь обходили дом раз за разом, после каждого круга пропуская по чарке и вмешиваясь в драку лишь там, где помощь их была необходима. Правда этим занимался в основном Рогчар, так что Конану так и не пришлось воспользоваться мечом.
Неудивительно, что люди, разбуженные невообразимым шумом, стали высовываться в окна и, полюбопытствовав, что же происходит, уже не могли оторваться от этого зрелища. Теперь, когда солнце поползло вверх, все окна в доме были открыты настежь и из каждого торчало не меньше двух голов — все-таки вместе со стражей и прислугой их было почти полторы сотни.
Один из молодых воинов Бруна вылез в окно, желая помочь Конану навести порядок, но едва успел вскочить обратно, чуть не поднятый на рога одним из бандитов Рогчара, не делавших исключения ни для одного из двуногих, кроме молодого варвара да краснолапых забияк Клинго.
Постепенно непрошеные ночные гости поняли, что спасения можно искать лишь на деревьях, и то один из них, то другой начали исчезать из пределов досягаемости вошедших в раж четвероногих разбойников, скрываясь в густой листве.
Однако это вовсе не охладило пыла бойцов как можно было ожидать а а отцов, как того ждать, а наоборот, еще больше озлило их, когда рогатые драчуны сообразили, что люди сумели спрятаться. Глаза их налились кровью, они рыли землю копытами, но сделать ничего не могли — законная добыча ушла.
Лишь пернатые забияки Клинго еще пытались достать врага. Они взлетали, но их грузные тела были слишком велики, чтобы добраться до противника, укрывшегося в густой листве.
Армия Конана желала крови, и лишь сам полководец, единственный из всех, порадовался, что скоро все успокоится, и он сможет отправить в загоны верно послуживших ему соратников, но в это мгновение шествовавший рядом с ним Рогчар нашел выход.
Один из спрятавшихся в кроне излишне энергично отмахивался от наседавшего на него гуся и сумел задеть его.
Дело осложнилось тем, что пострадавшим оказался сам Великий Клинго. Не случись этого, все кончилось бы хорошо, но теперь сражение завертелось с новой силой.
Рогчар жаждал немедленно отомстить за обиду, нанесенную верному соратнику, с которым они выдержали ночную битву, и смело ринулся в бой. Как известно, беда не приходит одна — ствол дерева оказался не самым толстым, да к тому же подпорченным изнутри. От удара сломался не лоб, а ствол.
Раздался страшный треск. Дерево накренилось. Подоспел еще один рассвирепевший рогач. Удар повторился, дерево зашаталось и повалилось набок. Бедняга не сумел вовремя выбраться из переплетения ветвей, и участь его оказалась незавидной.
Конан бегал, как угорелый, пытаясь утихомирить разъярившихся сверх меры животных, но безрезультатно. И особую злость его вызывало то, что лоботрясы в окнах подзадоривали животных. Добрая сотня глоток орала и улюлюкала, и животные словно понимали, что от них требуется.
Огромные козлы с неослабевающим упорством таранили стволы деревьев, укрывавших в своих кронах остатки грозной банды Эль-Карама и Бен-Сауфа. Неизвестно, чем кончилось бы дело, если бы не остановившиеся у ворот подводы. Конан опрометью бросился отпирать, благодаря Крома за столь своевременное вмешательство.
— Клянусь кишками Нергала — вовремя! — воскликнул он, распахивая створки.
Обутый в новые чарыки, его вчерашний собеседник ошарашенно остановился, некоторое время не в силах отвести изумленного взгляда от царившего во дворе разгрома.
С обратной стороны здания, где не знали еще о прибытии владельцев, продолжали раздаваться подбодряющие крики зрителей и тяжелые удары чугунных лбов участников боя.
Снова послышался треск сломавшегося дерева, а вслед за ним — человеческие крики, не похожие на предыдущие, которые быстро стихли под торжествующее то ли «бе-е», то ли «му-у».
Это вывело зуагира из состояния шока. Последовала гортанная команда, и полтора десятка его людей бросились исполнять приказание. Прошло не слишком много времени, когда груженые повозки покинули двор, и Конан с зуагиром остановились в воротах, чтобы обменяться прощальными словами.
— Не стоит огорчаться, светлейший. Раны животных не опасны.— Старик покачал головой.— Никогда бы не подумал, что они способны на такое. Все-таки гусиные бои это одно, козлиные — это другое, но война между людьми дело особое, не похожее ни на первое, ни на второе.
Конан кивнул.
— Шесть трупов — это многовато, но с другой стороны, их никто не звал. Возьми,— он протянул мешок, наполненный золотом,— передай это почтенному Тулгун Саду вместе с благодарностью от меня и сожалением, что не могу выразить ее лично.
Мешок утонул в объемистом хурджуме зуагира. Он кивнул на прощание киммерийцу, развернулся и быстро пошел прочь по пыльной улице вслед удалявшимся повозкам.
