Пленники ночи - [98]

Он написал имя Фионы под именем Шербурна, а имя Лэнгфорда под именем Хелены и соединил их линиями: Лэнгфорд — Фиона и Лэнгфорд — Хелена.

— Мы полагаем, что у Лэнгфорда тоже была большая проблема — его шантажировал твой муж. Это меня крайне беспокоило не только потому, что Лэнгфорд — влиятельная фигура, но и потому, что манера его поведения отличалась от поведения твоего мужа. Как правило, Боумонт завлекал в свои сети человека, а лишь потом либо использовал его, либо нападал. Поэтому я проанализировал выбор времени.

Внизу листа Исмал нарисовал решетку.

Это декабрь, — пояснил он, заполняя квадраты числами. — Второго декабря был тот роковой бал. У Летиции украдены подвязки, и мы полагаем, что леди Кэррол обратилась за помощью к Лэнгфорду. Для герцога твой муж — никчемный щенок, который дурно влияет на его сына. Однако теперь он понимает, что щенок опасен.

До Лейлы стал доходить смысл слов Исмала.

— Одно дело — совращать взрослого человека, и совсем другое — оскорбить хорошо воспитанную девственницу, особенно младшую дочь твоего лучшего друга.

— Из чего я сделал вывод, что Лэнгфорд встретился лицом к лицу с твоим мужем. Возможно, он угрожал ему разоблачением, если он немедленно не покинет Англию. Твой муж, защищаясь, ответил тем, что предъявил одно из писем Чарлза и представил свидетельства того, что у него были и другие письма. В результате герцог лишился не только двух тысяч фунтов, но оказался во власти этого бешеного пса.

— Это было невыносимо, и Лэнгфорд обратился к Хелене.

— И они все спланировали. Я не сомневаюсь, что в эти планы входило и то, что леди Кэррол должна была каким-то образом выманить тебя из дома, чтобы Хелена могла выполнить поручение Лэнгфорда.

— Ты думаешь, что этим ограничивается участие Фионы в этом деле? Но почему она так поздно приехала в Норбури-Хаус? Не думаешь же ты, что она помогала Хелене?

— Я думаю… — Исмал отвернулся к окну. — Мне кажется, перед твоим домом остановился какой-то экипаж. — Исмал вскочил с табурета и, подбежав к окну, посмотрел в щель между шторами. — Из кареты вышел джентльмен.

— В такое время? Уже двенадцатый час. — Сердце Лейлы бешено забилось. — Тебе надо немедленно уходить. Спрятаться. Тебе нельзя…

— Нет, конечно. — Исмал похлопал Лейлу по плечу. — Это всего лишь герцог Лэнгфорд. Оставайся здесь, а я спущусь и успокою Гаспара. Он, наверное, заволновался.

Лейла не верила своим ушам.

— Ты с ума сошел? Ты не можешь пойти… — Но Исмал уже вышел.

Лейла не отрываясь смотрела на открытую дверь. Лэнгфорд. В этот поздний час. А Исмал совершенно спокоен и спускается к выходу ее дома. Неужели он собирается встретить герцога? Ночью, на пороге дома своей любовницы?

Лейла встала с табурета, потом снова села. Исмал приказал ей ждать. Он, конечно, знает, что делает, ведь он профессионал. Несомненно, Исмал бывал и в более щекотливых ситуациях. А может, и в более опасных. Гаспар и Элоиза внизу. Лэнгфорд не посмеет нанести кому-либо увечье в респектабельном районе, да еще в присутствии свидетелей.

Но что, черт возьми, ему понадобилось здесь в столь поздний час? Лейла предполагала, что он приедет завтра. Но сегодня? Что бы она делала, если бы не было Исмала? Эсмонда, поправила она себя. Сейчас она должна думать о нем как об Эсмонде. Она должна не забывать об этом. Он бы не допустил никаких промахов. Он всегда осмотрителен. У него наверняка найдется отличная отговорка, почему он здесь.

Слава Богу, что они хотя бы были одеты. Или нет? Лейла судорожно старалась вспомнить: не сняла ли она с Исмала галстук? Она проверила пуговицы и крючки на платье — все были застегнуты. Волосы растрепаны, но они всегда были такими.

Лейла услышала голоса, шаги. Схватив лист бумаги с пометками, она сунула его в альбом и вскочила в тот самый момент, как герцог Лэнгфорд вошел в студию в сопровождении Исмала.

Слишком поздно она спохватилась, что мешочек с травами все еще висит на мольберте.

Лейла приветствовала герцога еле заметным книксеном, Лэнгфорд так же слегка склонил голову и холодно поздоровался.

— Какая неожиданная честь, — сказала Лейла.

Герцог бросил на Лейлу высокомерный взгляд, который, видимо, должен был ее напугать. Но Лейла не испугалась, а лишь отметила про себя необыкновенное сходство Лэнгфорда с Дэвидом. На этой мысли она и сосредоточилась, чтобы не думать о проклятом мешочке.

Волосы герцога были темнее, чем у его сына, и без видимых признаков седины. Черты лица были более резкими, а взгляд — циничным и надменным. В отличие от Дэвида герцог был волевым и бескомпромиссным человеком, с самого юного возраста облеченный высоким титулом, который обязывал его нести груз многочисленных обязанностей и особенно ответственность за свою семью.

Однако Лэнгфорд был не только могущественным аристократом, вдруг подумала Лейла, но и отцом, пережившим горе и стыд: ведь компрометирующие письма его сына Чарлза попали в руки нравственно ущербного дегенерата… а Дэвид дружил с этим самым дегенератом.

Чувство вины переполнило сердце Лейлы. Этому несчастному человеку не суждено было насладиться радостью от того, что его сын обручился с дочерью его лучшего друга из-за того, что она грубо вмешалась в его жизнь.