Пленники ночи - [66]

Она вскрикнула и попыталась вырваться.

— Нет, — тихо сказал он. — Теперь я буду допрашивать вас. Посмотрим, кто из нас знает больше.

Эсмонд опять прижался к губам Лейлы, и она сразу же горячо ответила на его поцелуй. Он провел руками по ее телу; Лейла задрожала и, выгнув спину, подалась навстречу его нетерпеливым рукам, прижалась к нему грудью.

— Вот так, Лейла, — пробормотал Эсмонд у самых ее губ. — Расскажите мне еще.

— Вы уже все знаете, черт бы вас побрал, — задыхаясь, ответила она.

— Еще недостаточно.

Во время следующего долгого поцелуя Эсмонд добрался до застежек корсажа. Потом, осыпая лицо и шею Лейлы короткими легкими поцелуями, стал один аа другим расстегивать крючки.

Под ловкими руками Эсмонда исчезало все, что ее защищало: атлас, и кружево корсажа, и мягкая ткань под ним… а ниже… о небо, он почувствовал теплый шелк ее роскошных грудей, жаждущих ласки.

— Ах, Лейла.

Эсмонд провел большим пальцем по твердому дрожащему соску. Лейла ответила стоном и, притянув к себе его голову, позволила ласкать грудь губами, потому что ничего другого не оставалось — ни ей, ни ему. У обоих была сильная воля, но что такое воля, если тебя сжигает желание?

Сейчас для Эсмонда не существовало ни воли, ни чего-либо другого… только Лейла, только ее тепло… и шелковистая кожа под его губами… под его языком… и ее тихий стон, когда он взял в рот темно-розовый бутон соска.

Сейчас весь мир сосредоточился для Эсмонда в одной женщине, возбудившей в нем желание, которое проникло в самую глубину его черного вероломного сердца.

Беспокойные руки, стоны и вздохи Лейлы говорили о том, что и она отдалась своим чувствам. А Эсмонд, позабыв обо всем на свете, старался продлить момент долгими глубокими поцелуями, пока его руки задирали юбку, забирались под сорочку и заскользили по шелковым панталончикам, чтобы добраться до женских секретов.

Но как только Эсмонд дотронулся до этого хрупкого барьера, Лейла вздрогнула, словно ее обожгло пламя, и ее влажный жар стремительно промчался по его венам. Она была готова принять его, а он безумно хотел обладать ею.

Прижав Лейлу одной рукой к столу и заманив ее в ловушку еще одним страстным поцелуем, он свободной рукой нащупал шелковый шнурок, на котором держались панталоны, и, быстро развязав его, сунул руку внутрь.

Эсмонд почувствовал, как Лейла сразу напряглась и, видимо, собралась оттолкнуть его, одновременно пытаясь прервать их отчаянный поцелуй, но не мог заставить себя вытащить руку, не мог удержаться от того, чтобы не запустить пальцы в шелковистые завитки и не накрыть ладонью влажную и горячую плоть.

— Нет, ради Бога, не надо, ..

— Пожалуйста, — прошептал он, ослепленный, опьяненный желанием. — Позволь мне прикасаться к тебе, Лейла. Позволь мне поцеловать тебя. — Умоляя ее, Эсмонд уже соскальзывал вниз, готовый опуститься на колени. Он умрет, если не прикоснется губами к этой пульсирующей плоти.

Лейла схватила его за волосы и заставила встать.

— Прекратите сейчас же, черт побери!

Вонзив ногти в его запястье, она резким движением выдернула его руку из панталон.

Эсмонд стоял, тяжело дыша, и в яростном отчаянии смотрел, как Лейла завязывает шнурок, опускает сорочку и юбку и застегивает крючки.

— Вы хотели овладеть мною на этом рабочем столе, будь он проклят. Жаль, что я не была пьяна, это могло бы каким-то образом послужить мне оправданием. Но я абсолютно трезва. Я не флиртовала и не заигрывала. Моя единственная, но роковая ошибка — это то, что я пыталась… Господи, как же мне это объяснить? — Лейла встала со стола и сердито посмотрела на Эсмонда. — Неужели вы не понимаете? Вместо того чтобы сидеть и ждать у моря погоды, я хочу что-нибудь делать. Когда мы начали это расследование, вы сказали, что вам нужна моя помощь. — Лейла говорила торопливо, не желая, чтобы Эсмонд ее перебивал. — Вы назвали меня «партнером». Но вы все делаете сами и не хотите ничего мне говорить. Вы никогда не рассказали бы мне о «Двадцать восемь», если бы я сама во всем не разобралась и не выпытала бы у вас все остальное. Как бы я смогла вам помочь, если бы вы не рассказали мне основных фактов из жизни Фрэнсиса? Я бы не знала, что именно надо искать.

Эсмонда терзала совесть. Он не рассказывал ей о «Двадцать восемь», только чтобы защитить себя: он боялся, что Лейла никогда не простит его за то, что он ее использовал.

— Зачем вы вообще сюда приходите, если вы мне не доверяете? — Она все еще смотрела на него умоляющим взглядом. — Только для того, чтобы затащить меня в постель? Вы на мне оттачиваете свои умения соблазнять женщин? Я всего лишь небольшое развлечение в часы досуга?

— Вы самая сложная проблема в моей жизни, — горько сказал Эсмонд. — И ничего забавного в этом нет. Сегодня я рассказал вам то, о чем, кроме меня, не знает ни один человек. Но вам этого недостаточно. Вы хотите знать все.

— То же самое можно сказать и о вас. Но взамен вы ничего не хотите давать. Вы не знаете, как можно дружить с женщиной. Впрочем, это не должно меня удивлять, поскольку и с мужчинами вы дружить не умеете. Вы не можете говорить с человеком без того, чтобы не манипулировать им…