Пленница гарема - [4]

— Вы удивлены, друг мой. Разумеется, мы, евнухи, лишены половых органов, присущих мужчине, но не все таковы, какими могут вам показаться: некоторые из нас испытывают естественные потребности мужчины; другие предпочитают, чтобы их ублажали мужчины. Мне не хочется говорить о собственных плотских желаниях; меня беспокоило лишь то, как выжить во дворце.

Как бы то ни было, я дал себе клятву, что подожду и посмотрю, как поведет себя эта девушка, а уже потом решу, как к ней относиться. Во дворце приходится все время соблюдать осторожность: здесь каждый либо твой сообщник, либо враг; сообщников мало, врагов хоть отбавляй.

Я понял, что она прошла через ужасные испытания и пираты плохо обращались с ней. Она оцепенела и так растерялась, что лишилась дара речи, но держалась гордо и не хотела сходить с места. Нам пришлось силой тащить ее к главному чернокожему евнуху.

Кизляр агаси[11] ждал в вестибюле гарема, этого священного мира женщин, куда входить запрещено всем мужчинам, кроме султана и евнухов. Источая запах розового масла, он сердито смотрел на нас. Этот человек облачил свое огромное тело в шелка зеленого цвета и в пелерину из соболей, конусообразный тюрбан на его голове возвышался над нами. Ему было трудно угодить, и мы, евнухи, жили в постоянном страхе, как бы не навлечь на себя недовольство, что при его скверном характере могло случиться когда угодно. Хотя в серале безраздельно господствует молчание, по блеску черных глаз и кривой усмешке, появившейся на его устах, я понял, что он остался доволен подарком бея. Если ввести эту блондинку в гарем, можно заслужить похвалу султана. Но по заведенному порядку новую одалиску[12] следует сначала осмотреть.

Он взмахнул кожаным хлыстом, и мы выполнили его приказ — сняли с нее платье и изодранные нижние юбки, на которых сохранились клочки фирменных знаков французского портного. Девушка стояла с высоко поднятой головой и, не веря своим глазам, с недоумением взирала на всемогущего евнуха и собственную наготу.

Кизляр агаси изучал ее, неторопливо осматривая спутанные волосы, высокий лоб, голубые глаза, чуть заостренный вздернутый нос и чувственные губы. Евнух указал на меня, велел раскрыть ей рот и держать его широко открытым, чтобы можно было осмотреть зубы. Сначала я опасался, как бы девушка не укусила меня, но тут же догадался, что она так напугана, что не может ни шевельнуться, ни издать звука. Евнух засунул ей в рот пальцы, посчитал зубы, проверил десны, оценивая ее, словно верблюда или лошадь. Убедившись, что здесь у нее все в порядке, евнух снова обратил внимание на ее плоть.

Он велел моим сослуживцам подобрать ей волосы, и его глаза пробежали по ее шее. Евнух на мгновение застыл, ему показалось, будто он обнаружил родинку, но это был лишь крохотный паук. Он продолжил осмотр, задержав взгляд на ее молочно-белого цвета груди. Он ущипнул ее за соски, проверяя, не начнет ли из них сочиться молоко. Девушку передернуло от боли, но евнух не обращал на это внимания и несколько раз провел своими украшенными бриллиантами пальцами по ее нежной груди. Он взглянул на ее пупок, затем опустил взор ниже и сосредоточился на треугольнике. Евнух заметил, что на лобке у нее еще не растут волосы, и улыбнулся. Девушка находилась в периоде, предшествующем половой зрелости.

Он с явным удовольствием осмотрел ее стройные ноги и лодыжки, убедился, что ногти прямые. Евнух снова щелкнул хлыстом, пальцем очертил круг в воздухе, давая нам знак, чтобы мы повернули ее кругом, и начал всю процедуру сначала. Он еще раз осмотрел ее длинную шею, задержал взгляд на чем-то похожем на родинку и приказал одному из нас выяснить, что это такое. Это был кусочек грязи. Евнух внимательно изучил ее спину, проводя рукой сверху вниз; достигнув ягодиц, рука застыла. Затем, обняв ее круглую попку одной рукой, он пальцами другой провел по гладкой розовой коже и легко ущипнул девушку. Он осмотрел ее бедра, ноги, хорошо сложенные икры и, дойдя до стоп, кивнул, и я знал, что последует дальше.

Мы повернули девушку лицом к нему. Евнух взял ее одной рукой за колено, а другой провел вверх по внутренней стороне до бедра, пока не достиг того места, где находилась щель, и вонзил в нее два пальца. Девушка от неожиданности вскрикнула, и мне показалось, что евнух собирается отшлепать ее, но он этого не сделал. Он еще глубже просунул пальцы, вытащил и облизал их. Я заметил, что она вздрогнула и опустила голову. Девушка обхватила себя руками, чтобы скрыть свой позор. Мы знали, что ей будет грош цена, если окажется, что она не девственница, и ждали, подаст ли кизляр агаси знак оставить ее. Тот медленно покачал головой в знак одобрения.

— Тюльпан, займись ею, — приказал главный евнух.

Довольный тем, что евнух доверяет мне, хотя я и опасался, как бы чего не случилось, я набросил на девушку одежды, прижал палец к губам, давая понять, что говорить нельзя, и повел ее в бани, где пробыл вместе с ней до тех пор, пока она не стала чистой. Она не мылась уже много недель и тут же охотно покорилась, когда рабыни усадили ее на мраморную плиту и начали обливать водой из серебряного кувшина, натирая ей волосы. Я заметил, что другие девушки смотрят на нее с завистью; им не нравились эти светлые волосы и лазурного цвета глаза и то, что она ведет себя как аристократка. Она не была крестьянкой из России или Кавказа, как большинство из них, и им пришлись не по душе внешность и поведение этой девушки.