Плененный принц - [9]

— Держите его, — безжалостно распорядился Радель.

Его освободили, когда все закончилось. На этот раз к его покорности немного примешивалось потрясение, и несколько мгновений он не до конца понимал, что происходит вокруг. Он ощущал себя измененным только что случившимся. Нет. Это не его изменило. В корне изменилось представление о грядущем. Он понял, что эта сторона его пленения, эта угроза, вопреки посулам Лорана, по-настоящему только сейчас стала реальной.

— Никакой краски, — говорил Радель слуге. — Принцу она не нравится. Драгоценности… нет. Достаточно золота. Да, эти одежды. Нет, без вышивки.

На глаза вновь накинули повязку и туго завязали. Через мгновение Деймен почувствовал, как унизанные кольцами пальцы взяли его за подбородок, слегка приподнимая голову, будто Радель желал полюбоваться на него, с завязанными глазами и сведенными за спиной руками.

— Да, думаю, так хорошо, — произнес Радель.

В следующий раз, когда с него сняли повязку, он стоял перед двойными украшенными позолотой дверями, которые распахнули перед ним.

Зал был полон придворных и подготовлен для домашнего представления. По четырем сторонам, опоясывая помещение, располагались лавки с мягкими подушками. Создавалось впечатление замкнутого задрапированного шелками амфитеатра. В воздухе витало ощутимое возбуждение. Леди и молодые лорды склонялись друг к другу и перешептывались, либо тихо говорили, прикрыв ладонью рты. Слуги разносили вино и освежающие напитки, серебряные подносы ломились от засахаренных фруктов и конфет. В центре зала было широкое округлое углубление с несколькими железными кольцами, прикрепленными к полу. У Деймена в животе застыл ком. Он перевел взгляд обратно на придворных.

Но на импровизированных трибунах сидели не только придворные. Среди лордов и леди находились экзотические создания в настолько ярких, провокационно обнажавших кожу шелках, с прекрасными, размалеванными краской лицами, что на их фоне господа выглядели более сдержанно одетыми. Молодая женщина, на которой было чуть ли не больше золота, чем на нем, — два длинных браслета в виде змей обвивали ее руки. Сногсшибательный рыжеволосый юноша, красующийся в диадеме из изумрудов и изящной серебряной с перидотами цепочке на талии. Придворные словно демонстрировали достаток посредством своих петов, как акилосский дворянин, обвешивающий драгоценностями и без того дорогостоящую куртизанку.

Деймен заметил зрелого мужчину, властно обнимавшего одной рукой маленького мальчика. Наверное, отец привел сына посмотреть на излюбленные состязания. Он ощутил сладкий запах, знакомый по купальням, и увидел леди, глубоко затягивающуюся через длинную узкую трубку. Дама сидела, прикрыв глаза, пока ее ласкало юное увешанное драгоценностями создание. Подобная легкая распущенность царила во всем зале.

Вот какой Вир, чувственный и упаднический, край сладкого яда. Деймен вспомнил последние предрассветные часы при Марласе: вирские шатры за рекой, развиваемые ночным ветром богатые шелковые знамена, звуки смеха и развлечений, и герольда, плюнувшего под ноги отца.

Деймен сообразил, что застыл на пороге, когда его дернули за цепь на ошейнике. Один шаг. Другой. Лучше идти, чем его будут тянуть.

Он не знал, радоваться или волноваться, когда его не повели сразу на ринг, а швырнули на пол среди трибун. Он оказался перед креслом со знакомым золотым символом-звездой на гербе, — знаком наследного принца — богато задрапированным синим шелком. Его цепь замкнули на кольцо в полу. Когда он поднял взгляд, то первое, что бросилось в глаза, — нога в вычурном сапоге.

Если Лоран и позволил себе излишества прошлой ночью, то сегодня об этом ничего не говорило. Он выглядел свежим, беспечным и невинным, золотистые волосы ярко горели на фоне синих, почти до черноты, одежд. Голубые глаза были ясны как небо, только если присмотреться повнимательней, в них можно было увидеть что-то искреннее. Например, неприязнь. Деймен списал бы это на злость — что Лоран намеревался заставить его заплатить за услышанный ночью разговор с дядей. Но правда состояла в том, что Лоран смотрел на него так же с самого первого мгновения.

— У тебя разбита губа. Тебя ударили. О, верно, я помню. Ты стоял неподвижно и позволил себя ударить. Болит?

Трезвым он был хуже. Деймен намеренно расслабил пальцы, до этого сжатые в кулаки, связанные за спиной.

— Мы должны поговорить. Послушай, я спросил про твое самочувствие, и теперь предаюсь нежным воспоминаниям о нашей первой ночи. Ты думал обо мне этим утром?

На этот вопрос хорошего ответа не существовало. В голове неожиданно пронеслись вспоминания о купальнях, горячей воде, приторном запахе курений, клубах пара. «У тебя шрам».

— Нас прервал мой дядя, стоило только подойти к интересному. И мне до сих пор любопытно, — Лоран казался самим простодушием, но он методично выуживал сведения в поисках слабости. — Ты совершил что-то такое, что заставило Кастора тебя возненавидеть. Что это?

— Возненавидеть? — повторил Деймен, посмотрев вверх и слыша реакцию в собственном голосе, вопреки решению не отвечать. Но это слово возымело свое действие.