Племя вихреногих - [24]

Вообще, слушать Льяти было очень интересно, — рассказчиком он оказался отличным, по крайней мере, — очень эмоциональным. Вот если бы он ещё и руками перед носом у девчонок не размахивал…

— Красивый… — как назло выдохнула топавшая рядом Машка.

— Кто, этот лось? — удивился Димка. — Ну и что в нем красивого?

— Ну, спина… — Машка покраснела и смутилась.

Димка присмотрелся, — но никакой красоты не обнаружил. Ну, спина и спина. Ну и что? Лохмам Льяти не повредила бы расческа, да и ноги у него грязные — впрочем, если все время бегать босиком, оно и не удивительно. Аглае бы помыть это чудо природы — да заодно и подстричь, а потом и одеть во что-нибудь приличное… В самом деле, не годится же почти взрослому уже парню скакать в одном куске звериной шкуры… да ещё под носом у девчонок!..

Димка недовольно помотал головой. Фиг с ним, с нарядом — если Аглае этот дикарь нравится, то так ей и надо. Впрочем, послушать Льяти определенно стоило, — мальчишка хорошо понимал, что от этих самых рассказов вполне может зависеть их благополучие, а может, и сама жизнь…

— Странно, — вдруг сказала Машка, посматривая на голые плечи Льяти. — Он же всё время так ходит, да?

— Наверное. А что? — буркнул Димка.

— Тогда почему он совсем не загорел?

— В самом деле… — Димка задумчиво посмотрел на себя. Он уже полдня топал голый по пояс под громадным здешним солнцем, — а кожа даже не покраснела, словно он шел под лампочкой. — Выходит, что ни фига тут не загоришь.

— И не обгоришь, — вставила Машка.

Димка нахмурился. В самом деле, в прошлом году он обгорел так, что маме пришлось два дня обмазывать его сметаной, — но ведь красиво же получилось, черт побери! По крайней мере, когда «линька закончилась», как зловредная Машка называла облезание кожи. А в этом мире, выходит, солнце совсем другое, не такое злое, что ли. Но всё равно — обидно, словно у него отняли что-то вроде бы незаметное, но притом — очень нужное…

Мальчишка недовольно помотал головой. Ещё не хватало расстраиваться от такой мелочи! Солнечный ожог ему не грозит — вот и хорошо. Если на такой жаре пришлось бы ещё и от солнца кутаться, — то вышло бы совсем хреново. Всё же, странный здесь мир…

Подтверждение этому он получил буквально через минуту. Им открылась аккуратная, идеально круглая полянка, посреди которой торчал единственный громадный цветок — могучий, толще человека, коленчатый стебель высотой метра в четыре венчался единственным, метра в полтора, цветком неприятного ярко-розового оттенка, похожим на какую-то громадную муху — такая, по крайней мере, у Димки возникла ассоциация. Ирка с восторженным писком бросилась вперед, — но Льяти ловко схватил её за руку.

— Нельзя. Нельзя подходить, — неожиданно строго сказал он.

— Почему это? — возмутилась Ирка. — Табу такое, что ли?

— Нет, — терпеливо объяснил Льяти. — Это скорпионов чертополох.

— И что?

— У него вместо нектара кислота. Подойдешь к нему близко, — он в тебя плюнет.

— Ну, плюнет, и что потом?

— А ничего. Лежишь и удобряешь.

— Врешь! — выдохнула Ирка. — Так не бывает. Цветы не плюются.

— Нет, не вру! — Льяти бодро вышел на полянку и остановился метрах в трех от цветка. В следующий миг тот вдруг… ожил. Могучий стебель шевельнулся, цветок, только что уныло свисавший вниз, вдруг приподнялся, нацелившись на мальчишку. Послышался странный звук, вроде вздоха — и цветок вдруг словно раздулся.

В этот миг Льяти резво отпрыгнул назад, — а ещё через миг точно на то место, где он стоял, ударила мощная струя мутной, желто-зеленой жидкости. Льяти взвыл и покатился по траве, — его достало разлетевшимися брызгами. Ирка, завизжав ещё громче, бросилась к нему, но мальчишка не обращал на неё внимания, яростно оттирая ноги пучками тут же надранной травы.

— Ты с ума сошел! — завопила Ирка. — А если бы ты погиб?!

— Да не, я ловкий, — Льяти бросил пучок травы и посмотрел на свои ноги. Они все были в красных пятнах, словно их ошпарили кипятком. Лицо его скривилось от боли, но голос звучал вполне спокойно. — Это сейчас я споткнулся. Квинсы, вон, вообще к самому стволу подбегают — и ничего им, гадам таким…

— А им-то зачем? — удивилась Ирка.

— А стрелы мазать. У него сок очень зловредный — насмерть не отравит, а ни рукой, ни ногой пошевелить не сможешь. Лежишь, как бревно, а эти уроды над тобой смеются…

— А зачем это им? — спросил подошедший Сергей.

— Как зачем? — удивился Льяти. — А как они тогда прохожих грабить будут? Квинсы же все трусы. Они в драку никогда не лезут. Стрелами из кустов — это да, а в честный бой — никогда, понимают же, что им там ничего не светит.

— А что ж вы им ума-то не вложите? — удивился Максим. — Грабить ведь нехорошо.

— Да мы пробовали, да только фиг найдешь их, — вздохнул Льяти. — Квинсы — они вообще дикие. У них даже домов нет — они по дуплам прячутся. И красятся так, что фиг их заметишь.

— Как это — красятся? — спросил Борька. — Как девчонки?

— Ну, они краски всякие делают — из камней, из растений всяких. А потом кожу себе мажут — в зеленый в основном цвет, с разными пятнами. Вот потому и не заметно их.

— А, это как у нас маскхалаты, — догадался Сергей. — Только у нас солдаты одежду красят… то есть, не они, а сразу на фабрике красят. А Квинсы — себя, прямо кожу.