Племенные войны - [26]

Дело было к вечеру, в околотке болталось несколько сопревших за рабочий день сотрудников. Они, в основном, прели парами алкоголя — какого-то далекого от коньяку и водки напитка.

— Нам вот этих людей освободить, — сказал Тойво, когда они вошли в отдельный от других сотрудников кабинет. Он протянул великану бумагу с печатью, где поименно перечислялась вся семья Лотты.

— Ладно, — пожал могучими плечами тот. — Утром посмотрим, нет ли за ними каких грехов, и отпустим. Если, конечно, они здесь на лесозаготовках.

— А что — могут быть и не здесь? — встревожился Антикайнен.

— Ну, дорогой товарищ, в Революцию всякие путаницы бывают.

— Тогда я тем более настаиваю, чтобы все сделать сейчас и немедленно.

Имре посмотрел на него, сузив глаза, и усмехнулся:

— Ты разговаривать сначала научись, а потом настаивай. Не в Питере, чай. У нас тут всем Буй. Ясно?

Тынис тотчас же встал между ними и заговорил о том, что все устали, что произошла ошибка, что каждый час на трудовых работах может стать роковым, что у них договоренность, что ему еще работать с Тойво, что они готовы помочь всем, чем можно.

— Вот Вы, например кто? — вещал эстонец с нетипичной для эстонцев скоростью речи. — Венгр?

— Местный я, — сказал Имре. — Предки были сосланными чехами еще в прошлом веке. Чем вы можете помочь конкретно мне?

Тынис крутанул глазами, как фокусник, готовый достать из воздуха голую девицу с пышными формами. Сунул руку в саквояж и вытащил бутылку смирновской водки с залитым сургучом горлышком.

— Не увлекаюсь, — картинно поморщился великан и перевел взгляд на Тойво, который держал в руке банкноту в пятьдесят марок. — Это что еще такое?

— Это деньги такие, — обрадовался эстонец, поспешно убирая водку обратно. — Много денег, любой барыга подтвердит.

Имре перехватил руку Тыниса с водкой, отобрал бутылку и поставил ее себе за спину на стол. Потом протянул гигантскую ладонь к маркам Тойво. В последний момент Антикайнен крутанул банкнотой в воздухе и убрал ее себе в нагрудный карман пиджака.

Отчего-то чеху это не понравилось, и он попытался ухватить Тойво за воротник. Но тот ловко ускользнул, оказавшись за спиной великана.

— Да я сейчас у тебя все деньги изыму за попытку дать мзду представителю власти, — сказал Имре и непринужденно высморкался на пол.

Тынис хотел, было, что-то сказать, но, не решившись, пошел от греха подальше в угол, не забыв прихватить со стола свою «смирновку».

— Попробуй! — согласился Тойво.

Имре тотчас же попробовал, бросившись с рекордной для таких габаритов скоростью, вперед, намереваясь лихим наскоком сшибить на пол, растоптать и разорвать. Но финн подставил под его бросок стул с высокой резной спинкой, тем самым погасив порыв практически в зародыше. Стул затрещал и сломался на множество маленьких деталей от стульев. Чех досадливо крякнул.

На это кряканье в дверь заглянуло сразу несколько физиономий, облагороженных улыбками и запахом сивушного выхлопа.

— Допрос с пристрастием? — сказали физиономии. — Ты уж не ломай нам мебель, пожалуйста. Люди заменимы, вот мебель — нет.

— Свободны! — ответил им Имре и, дождавшись, когда дверь закроется, обронил. — Живчики у вас там в Питере.

— Ага, — согласился из угла Тынис, непроизвольно сорвал с бутылки сургучную пробку и глотнул прямо с горла.

По опыту былых уличных драк Тойво помнил, что люди большой комплекции, обладая большой силой, очень редко обладали свирепостью. Этот чех, вероятнее всего, был исключением. Он пользовался своей мощью и, вполне возможно, получал от этого определенное удовольствие. А иначе чего же лезть в драку на человека, с которым знакомство длилось всего не более получаса!

Пространство вокруг весьма ограниченное, возможностей для маневра мало, тупо бодаться — так сразу и придет конец фильмы.

— Может, этого Лациса позвать? — спросил Антикайнен, чтобы как-то разрулить ситуацию. Ему важно было вытащить Лотту с семьей, вовсе неважно было устраивать бои местного значения.

— Товарищ Лацис будет завтра, — проговорил Имре и расставил руки перед собой, как ловец. — Уйдешь от меня — поедем тотчас же за твоей дамой. Не уйдешь — некому будет ехать.

— Я сдаюсь, — сказал Тойво и пустил банкноту порхать по воздуху. — Ты победил.

Но чех не очень был настроен, чтобы мириться. Почему-то ему очень хотелось избить этого гостя из Питера, даже, несмотря на то, что о нем упоминали очень высокопоставленные начальники из ЧК. Здесь — Буй, а в Буе он сам себе буй, что захочет, то и сделает. А хотелось ему забить этого парня так, чтобы у того и желания жить не осталось.

Он проводил взглядом бумажную деньгу, потом дернулся и упал, как подкошенный. Тынис судорожно сделал еще один глоток из бутылки. А Тойво поставил на стол графин, который оказался у него в руках.

Именно этим графином он и врезал Имре прямо по голове со всей возможной резкостью. Тот уловил движение, даже дернулся, но не тут-то было. Графин приласкал его чуть повыше уха и отправил в счастливое и беззаботное беспамятство.

Конечно, будь емкость полна воды — она бы разбилась к чертям собачьим. Вернее, разбилась бы к Бую. А, будучи пустой, могла и голову проломить — и ни единой трещинки на стеклянной стенке.