Плексус - [222]
«Как только Жизнью овладевает усталость, – говорит Шпенглер, – как только человек оказывается на искусственной почве больших городов, которые суть замкнутые интеллектуальные миры, и ощущает потребность в удобной теории, объясняющей Жизнь, мораль превращается в проблему».
Отдельные изречения, фразы, иногда целые абзацы «Заката Европы» словно отпечатались в моем мозгу. Первое чтение этой книги оставило во мне глубокий след. В дальнейшем я читал и перечитывал ее, неоднократно выписывал поразившие меня куски. Вот некоторые из них, взятые наугад, врезавшиеся в память, как буквы алфавита…
«Увидеть в паутине мировых событий тысячелетие органической истории культуры как объективную реальность и индивидуума высшего порядка и понять условия, определившие его глубинную духовность, – вот цель последующего изложения».
«Только интуиция, которая способна проникать в метафизическое, может почувствовать в датах символы того, что происходило, и, таким образом, возвышения Случая до Судьбы. Тот же, кто является сам для себя Судьбой (как Наполеон), не нуждается в подобной интуиции, поскольку между ним как фактом и другими фактами существует гармония метафизического ритма, которая придает его решениям фантастическую уверенность».
«Взирать на мир не с высоты, как Эсхил, Платон, Данте и Гёте, а с точки зрения повседневных потребностей и назойливой действительности, – я обозначаю это как замену горизонта орла на горизонт лягушки».
«Классический дух, с его оракулами и предзнаменованиями, хочет только знать будущее, но западному человеку необходимо формировать его. Идея третьего царства – германская идея. От Иоахима де Флориса до Ницше и Ибсена… каждая великая личность связывала свою жизнь с вечным утром. Жизнь Александра была божественным пароксизмом, мечтой, вызвавшей из небытия гомеровские века. Жизнь Наполеона оказалась чудовищной западней, не для него самого, не для Франции, но для Будущего».
«С более высокой и отдаленной позиции очень мало значащим представляется то, что „истинным“ мыслителям удалось сформулировать внутри границ соответствующих школ, потому что здесь, как в любом великом искусстве, основными элементами являются школы, сообщества и устоявшиеся формы выражения. Бесконечно важней ответов вопросы – их выбор и внутренняя форма…»
«С Именем приходит новое миропонимание… Имя обнажает значение сознания, равно как и причину страха. Мир не просто существует, в нем ощущается тайна… Человек дает имена тому, что загадочно. Только для животного не существует загадок… С появлением имени был сделан шаг от ежедневной физики животного к метафизике человека. Это был величайший поворотный момент в истории человеческой души».
«Категорически не может существовать истинной системы мысли, поскольку знак не в силах заменить действительности. Серьезные и честные мыслители неизменно приходят к выводу, что все знание a priori обусловлено его собственной формой и никогда не сможет проникнуть в то, что обозначается словами… И это ignorabimus[135] также согласуется с интуицией любого подлинного мудреца в понимании того, что абстрактные принципы жизни могут восприниматься только как фигуры речи, избитые максимы, которыми пользуются ежедневно и под которыми течет жизнь, как текла и будет течь всегда. Народ в конечном счете могущественней языков, и, таким образом, невзирая на все великие названия, именно мыслители – которые являются личностями, – а не системы, которые подвержены переменам, оказали воздействие на жизнь».
«Для машины человеческая жизнь становится ценной. Слово „работа“ занимает важнейшее место в этических размышлениях: в восемнадцатом веке оно теряет пренебрежительный оттенок во всех языках. Машина работает и заставляет человека сотрудничать с ней. Вся Культура достигает такой степени активности, что под нею трясется земля… И машина принимает все менее и менее человечные формы, все более аскетичные, мистические, эзотерические… Человек почувствовал сатанинскую суть машины, и это так. В глазах верующего в нее она означает смещение Бога. Она отдает священный Случай в руки человека и им же, в соответствии с точным расчетом, приводится в движение, молчаливое, неостановимое…»
«Власть может быть свергнута только другой властью, а не принципом, и не осталось ни одной власти, способной противостоять деньгам, кроме этой. Деньги побеждаются и отменяются только кровью. Жизнь есть альфа и омега, космический поток, отражающийся в микрокосмосе. Это факт фактов в мире-как-истории… Вечно История – это жизнь и единственно жизнь: ценность расы, триумф воли-к-власти и победа истин; открытия или деньги не имеют значения. Мировая история – это мировой суд, и он всегда выносит вердикт в пользу более сильной, полной и более самоуверенной жизни, то есть отдает ей право на существование, независимо от того, будет ли доказано это ее право перед трибуналом пробуждающегося сознания. Истина и справедливость всегда приносились в жертву могуществу и расе, и смертный приговор выносился людям и народам, для которых истина была дороже дел, а справедливость – дороже власти. И вот драма высокой Культуры – этого прекрасного мира богов, искусств, мысли, сражений, городов – завершается возвращением былых фактов кровавой вечности, которая неизменна, как неизменно кружение космической реки…»
«Тропик Рака» — первый роман трилогии Генри Миллера, включающей также романы «Тропик Козерога» и «Черная весна».«Тропик Рака» впервые был опубликован в Париже в 1934 году. И сразу же вызвал немалый интерес (несмотря на ничтожный тираж). «Едва ли существуют две другие книги, — писал позднее Георгий Адамович, — о которых сейчас было бы больше толков и споров, чем о романах Генри Миллера „Тропик Рака“ и „Тропик Козерога“».К сожалению, людей, которым роман нравился, было куда больше, чем тех, кто решался об этом заявить вслух, из-за постоянных обвинений романа в растлении нравов читателей.
Генри Миллер – классик американской литературыXX столетия. Автор трилогии – «Тропик Рака» (1931), «Черная весна» (1938), «Тропик Козерога» (1938), – запрещенной в США за безнравственность. Запрет был снят только в 1961 году. Произведения Генри Миллера переведены на многие языки, признаны бестселлерами у широкого читателя и занимают престижное место в литературном мире.«Сексус», «Нексус», «Плексус» – это вторая из «великих и ужасных» трилогий Генри Миллера. Некогда эти книги шокировали. Потрясали основы основ морали и нравственности.
Секс. Смерть. Искусство...Отношения между людьми, захлебывающимися в сюрреализме непонимания. Отчаяние нецензурной лексики, пытающейся выразить боль и остроту бытия.«Нексус» — такой, каков он есть!
«Черная весна» написана в 1930-е годы в Париже и вместе с романами «Тропик Рака» и «Тропик Козерога» составляет своеобразную автобиографическую трилогию. Роман был запрещен в США за «безнравственность», и только в 1961 г. Верховный суд снял запрет. Ныне «Черная весна» по праву считается классикой мировой литературы.
«Тропик Козерога». Величайшая и скандальнейшая книга в творческом наследии Генри Миллера. Своеобразный «модернистский сиквел» легендарного «Тропика Рака» — и одновременно вполне самостоятельное произведение, отмеченное не только мощью, но и зрелостью таланта «позднего» Миллера. Роман, который читать нелегко — однако бесконечно интересно!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
Книга Владимира В. Видеманна — журналиста, писателя, историка и антрополога — открывает двери в социальное и духовное подполье, бурлившее под спудом официальной идеологии в последнее десятилетие существования СССР. Эпоха застоя подходит к своему апофеозу, вольнолюбивая молодежь и люди с повышенными запросами на творческую реализацию стремятся покинуть страну в любом направлении. Перестройка всем рушит планы, но и открывает новые возможности. Вместе с автором мы погрузимся в тайную жизнь советских неформалов, многие из которых впоследствии заняли важные места в истории России.
Три смелые девушки из разных слоев общества мечтают найти свой путь в жизни. И этот поиск приводит каждую к борьбе за женские права. Ивлин семнадцать, она мечтает об Оксфорде. Отец может оплатить ее обучение, но уже уготовил другое будущее для дочери: она должна учиться не латыни, а домашнему хозяйству и выйти замуж. Мэй пятнадцать, она поддерживает суфражисток, но не их методы борьбы. И не понимает, почему другие не принимают ее точку зрения, ведь насилие — это ужасно. А когда она встречает Нелл, то видит в ней родственную душу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. В своем новейшем сборнике «Дороже самой жизни» Манро опять вдыхает в героев настоящую жизнь со всеми ее изъянами и нюансами.
Впервые на русском языке его поздний роман «Сентябрьские розы», который ни в чем не уступает полюбившимся русскому читателю книгам Моруа «Письма к незнакомке» и «Превратности судьбы». Автор вновь исследует тончайшие проявления человеческих страстей. Герой романа – знаменитый писатель Гийом Фонтен, чьими книгами зачитывается Франция. В его жизни, прекрасно отлаженной заботливой женой, все идет своим чередом. Ему недостает лишь чуда – чуда любви, благодаря которой осень жизни вновь становится весной.
Трумен Капоте, автор таких бестселлеров, как «Завтрак у Тиффани» (повесть, прославленная в 1961 году экранизацией с Одри Хепберн в главной роли), «Голоса травы», «Другие голоса, другие комнаты», «Призраки в солнечном свете» и прочих, входит в число крупнейших американских прозаиков XX века. Самым значительным произведением Капоте многие считают роман «Хладнокровное убийство», основанный на истории реального преступления и раскрывающий природу насилия как сложного социального и психологического феномена.
Роман «Школа для дураков» – одно из самых значительных явлений русской литературы конца ХХ века. По определению самого автора, это книга «об утонченном и странном мальчике, страдающем раздвоением личности… который не может примириться с окружающей действительностью» и который, приобщаясь к миру взрослых, открывает присутствие в мире любви и смерти. По-прежнему остаются актуальными слова первого издателя романа Карла Проффера: «Ничего подобного нет ни в современной русской литературе, ни в русской литературе вообще».