Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016 - [20]

Тайнопись

Чёрт завалится в чертополох,

Верстовая огорошит весть:

Между строк записываю вздох –

Сможешь ты ли тайнопись прочесть?

Родина моя бредёт в бреду

И бредёт по свету босиком.

Хочет ветер отвести беду,

Катит листьев залежалый ком.

Листья палые – из книг листы.

Книги чёрные, их чёрт писал,

Чтобы сгинули и я, и ты

За рекою Дон, рекою Сал.

Эй, нечистый, запалю костёр,

И метнутся дали до небес!

Тотчас выйдет – глаз да слух остёр,

Выйдет из чертополоха бес.

Ну-ка, чёрт, иди сюда ко мне,

Морок, серный дух, заморский сон.

Ты казачьих зря пугал коней –

Слышишь, гул идёт со всех сторон?

Гложет перемен переполох,

И меняет Родина печать:

Между строк записываю вздох –

Ты одна сумеешь прочитать.

Воркута

Валерии Салтановой

Зря ль окликнул тебя, Воркута –

Воркованье твоё у плеча…

Так бы век, а не ночь коротать,

Да почти догорела свеча.

Ненасытные губы твои

И задушат и душу сожгут:

Скажешь: «Вены свои отвори»!

Отворю, но вернее бы жгут

Из верёвки вкруг шеи – и вниз!..

Это, чтобы любовь доказать.

А могу и шагнуть на карниз,

И схватиться за лунную стать…

Но усмешка твоя промелькнёт,

Обрывая галимую нить,

Только горлинка, сбитая влёт,

Воркованье желает продлить.

И на лагерь плевать, на тюрьму –

Поцелуем её прикормлю:

Разве скажет она хоть кому,

Сколь дотоле терпел и терплю

Воркутинскую снежную блажь,

Залихватские скаты дорог…

Пуля-дура, теперь не промажь!

Гильза стукнется пусть о сапог.

Карниз

Цепляется ветер за мокрый карниз,

И стылые пальцы скользят по железу.

Да это не я ли карабкаюсь, лезу?

А мог бы летать: стоит броситься вниз –

Туда, где пугают ночные прогалы

И дерзкий шиповник взошёл на крови,

И мучает город пропажа любви…

Меж тем простодушные рыжие галлы

Живут-поживают бездумно в Европе,

Не зная того, что за мокрый карниз

Цепляется ветер в дождливом потопе

И тем исцеляет неслыханный криз.

Должно быть, сегодня… Да вот же, сейчас!

Конечно, сейчас протянула мне руки –

Желал бы, да вот не постигнуть науки:

Мол, жизнь продолжаться не может без нас;

Любовной науки, похожей на сонник,

Где всем и всему объяснение есть

И где толкований причудливых весть

Страшней, безысходней болезни кессонной…

Любовь увлекает ко дну, а обратно

Уже не всплывёшь – путь в один лишь конец.

И что напоследок?.. Осталось не врать нам

Да слушаться парного стука сердец.

Скользят и срываются пальцы дождя –

Карниз, как железная клавиатура,

Усталый троллейбус рогатиной тура

Царапает падшую высь, уходя

Незнамо куда – лишь искрятся разряды,

Двоится по следу гремучий поток…

Мы рядом с тобою, а город жесток,

И горько, что рядом, но этому рады.

Озоном твоим надышаться и мне бы;

Пока же – сумбурного счастья игра

Про то, как расстаться настала пора…

А мыслю: «Отнять ли такую у неба?»

* * *

Ни крика, ни плача, ни стона, ни звука,

А их продолжение – тишь, немота.

И даже не воет соседская сука,

Чьих малых детей побросали с моста.

Змеится текучее пламя позёмки,

И сбитая птица летит в буерак.

Душа пропадает, не выдержав ломки:

Я думал – сиянье, а это был мрак.

Хлобыстну последний стакан без остатка

За то, чтобы не окочурился свет!

Длиннее раздумья кирпичная кладка –

Запретная зона: кого только нет…

Я тоже там был, хотя всё-таки не был.

Я знаю такое, что лучше не знать.

И хляби разверзлись, и падало небо,

И время приспело, мой друг, умирать.

Куда ни посмотришь, глаза б не глядели,

Слезится до рези фонарь на ветру.

Дойду к неуступчивой той цитадели

И там на сей раз, может быть, не совру.

А что остаётся, когда не осталось

Уже ничего, что хотел и просил…

Откуда теперь на груди моей впалость,

Где билось и выбилось сердце из сил?

* * *

Забудь меня, как страшный сон,

Забудь, любимая, забудь!..

Идут враги со всех сторон,

И АКМ упёрся в грудь.

Забудь – тогда не стать вдовой,

Моя негласная жена:

Клянусь повинной головой

Такая ты, как есть, одна!

Забудь – не станешь горевать,

Не оросишь от маяты

Слезами узкую кровать,

Когда узнаешь правду ты…

Но пробиваться не впервой,

Поэтому и в этот раз

Останусь гвардии живой,

Стальных не опуская глаз.

Вернусь, и бросишься ко мне,

Объятием забинтовав:

Горел, да не сгорел в огне

И выжил, смертью смерть поправ!

Неправота вперёд звала

На самый край, потом – за край;

Неправота во имя зла

Велела: «Ты не умирай!..»

Неправота – неправый суд:

Убить, кто более неправ,

И пасть под реактивный гуд,

И стать травою среди трав.

Неправота – громить врагов,

И, презирая темноту,

Отбить у волжских берегов

Мамаевскую высоту.

Плато

Жаждой мучилась ты, становясь на колени,

Припадала ко мне обездоленным ртом.

И ночник трепыхался, и дивные тени

Поселялись в жилище холодном, пустом.

Я любил, как умел, одинокую душу,

А жалел, как уже не жалеет никто,

И поклялся тогда – клятвы сей не нарушу! –

Оберечь, достигая с тобою плато.

Нам объятье дарило небесные выси,

Мы в объятье срывались и в пропасть на дно:

Потому друг от друга настолько зависим –

Даже если и врозь, мы с тобой заодно.

Мы достигли, мы вышли на ровное место:

Мы и ровня с тобой, мы с тобой и родня,

Осеняемся ветром ли, знаменьем крестным,

И дорога ведёт до последнего дня.

Только что же мы заново – к небу и в бездну,

Иль другого не знаем и знать не хотим?

Что потом ни случись, никогда не отверзну

То взыскание ртом пересохшим твоим.

Так чего разрыдалась, моя золотая?

Поцелуями слёзы твои соберу.