Платит последний - [10]

Если разобраться, этот конспиративный ритуал был ни к чему. Два миллиона четыреста, конечно, любопытная для конкурентов Ивашникова цифра. Но, чтобы выведать ее, никто не стал бы нанимать взломщиков или подкладывать Виталику в постель крашеных блондинок с диктофоном. Конкуренты сами сделали подсчеты и получили примерно те же два миллиона четыреста. Это была себестоимость компьютеров, которые мэрия Москвы собиралась заказать одной из дюжины включившихся в конкурс фирм. Кто выиграет конкурс, тому и закажут. А выиграет тот, кто меньше запросит.

Комиссию возглавлял вице-мэр Лопатин (каков масштаб сделки, таков и масштаб чиновника). Процедура отчасти напоминала школьный экзамен. Некий молодой человек в штатском раздал конкурентам проштемпелеванные конверты. Заслоняясь друг от друга кто ладонью, кто плечом, каждый написал свои цифры на визитной карточке. Ивашникова грела сумма 3.300.000, но в последний момент он занервничал и написал, если точно, 2.998.000. Это памятуя о людской тяге к круглым числам: заяви еще кто-нибудь три миллиона, у него, Ивашникова, окажется хоть на две тысячи, а меньше. Засим карточки были заслюнены в конверты и положены на поднос молодому человеку.

Поднос передали Лопатину, и тот сразу же начал вскрывать и оглашать. Молодой человек прикнопливал визитки конкурентов к потертой школьной доске на ножках и мелом писал суммы. Ивашников перестал волноваться после четвертой: все заявки бродили между четырьмя и пятью миллионами.

Как обычно, его потрясла эта сволочь — гг. бизнесмены, опора экономики. Изюминка сделки была в том, что мэрия оплачивала компьютеры сейчас, в ноябре, а поставка намечалась только на февраль будущего года. То есть победитель фактически получит беспроцентный кредит на несколько месяцев, а дальнейшее зависит от его разворотливости. Сам Ивашников успевал превратить три запрошенных «лимона» в шесть. Возможности многих конкурентов были куда солиднее; стало быть, заявляя по четыре-пять миллионов, они собирались получить не меньше десяти (налоги — отдельное письмо. Тут каждый вертится, как умеет, но никто не платит сполна).

Когда объявили его цифры, гг. бизнесмены дружно встали — все, даже те, чьи конверты еще не были вскрыты. Это была явная демонстрация, и отнюдь не солидарности. Ивашникову давали понять, что отныне он персона нон грата.

— Попрошу всех сесть! — громыхнул Лопатин. В бизнесе вице-мэр соображал, даром что коммунист, и ситуацию оценил. — Уймитесь, господа, сейчас не девяносто второй год! Инфляцию вам сбили, хватит сосать по двести процентов прибыли.

Господа поныли, что во всем мире налоги не драконовские, но бунт был подавлен, и вице-мэру даже удалось заставить их поаплодировать Ивашникову.

Впрочем, это не помешало похожему на нового русского с карикатуры мясистому Бирюку исполнить в стенах мэрии «Гоп-стоп». Только позже, когда все ждали у занятого лифта. Один Бирюк пошел по лестнице, блажа так, что, наверное, было слышно сразу на нескольких этажах: «Гоп-стоп, мы падашли из-за угла, гоп-стоп, ты много на сибя брала!»

Людей их круга Бирюк обмануть не мог — номенклатурный сынок, блатных только по телику смотрел. Набрал в свою фирму качков, даже уборщица со спортивным разрядом, — и что? Мелкие рэкетиры — да, не суются, а для крупных Бирюк и сам шантрапа: снимут жирок и отпускают его с крючка нагуливать новый. И за эту якобы свободу Бирюк платит тем, что законопослушные партнеры шарахаются от него, как от чумы. А законопослушный — он золотой партнер, бесхлопотный.

Вот тихий Станюкович был поопаснее громилы Бирюка, и он-то поймал Ивашникова за пуговицу: «Позвольте полюбопытствовать, Николай Ильич, как это у всех получилось лимона по четыре и только у вас — три?» А глазки у Станюковича умные, глазки знают, как это получилось. «Могу прислать калькуляцию, — буркнул Ивашников и сорвался: — Вы, Борис Ефимыч, хоть с детишек не драли бы! И так уже из кубышки прет, нефтяные акции скупаете!» — «Идеалист», — прокурорским тоном заключил Станюкович и отпал.

…Забавно, что гг. бизнесмены зря катили телегу на Ивашникова. Лопатин потом с глазу на глаз дал ему понять, что мэрия не собиралась платить больше трех миллионов. Если бы Ивашников, как собирался, написал три триста, результаты конкурс объявили бы неудовлетворительными и назначили бы второй тур. Ивашников, который последние полчаса ругал себя за то, что отдал триста тысяч дяде, вышел от вице-мэра с ощущением, что есть Бог на небе. Или у него есть интуиция. Словом, имеется что-то или кто-то, Кто Дает Безошибочные Подсказки Кольке Ивашникову.

У Телеграфа Ивашников ушел в левый ряд и встал в очередь на разворот.

— А я знаю, куда вы, — осуждающе заявил Виталик. — Зачем это вам? Я видел, она старая, значит, вы не просто так, а серьезно.

— Она не старая, — обиделся Ивашников. — Или, по-твоему, я тоже старый?

— Вы на возрасте, — определил Виталик, — и пора думать о детях. Наташку совсем забросили, я уж не говорю о Марьсергевне. Солидный человек, а с женой не живете.

— Положим, Наташку я в Англию забросил, — стал оправдываться Ивашников, сам удивляясь, отчего не послал верного Виталика подальше. Жуткий ханжа был этот Виталик. Потому что по молодости лет не успел нагрешить сам. — А Марьсергевне своей передай: но пасаран!