Плановый апокалипсис - [5]

— Не каркай! — сказал Рома.

Прошла девушка с точно таким зонтом, как у Юли. Роман придавил лбом стекло. Девушка прошагала мимо подъезда и исчезла из поля зрения. Монеткин выдохнул нервно. Запотело окно. Он поднес к уху телефон.

В очередной раз дежурный голос сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны доступа.

Романа одолевали недобрые предчувствия.

Он вернулся в комнату, сел за сервированный им по всем правилам стол. Ножи, вилки, ложки, тарелки, рюмки, фужеры, салфетки, салатница и прочие предметы сервировки стояли и лежали строго там, где им и положено было стоять и лежать. В центре стола в серебряном ведерке охлаждалась бутылка шампанского, а из хрустальной вазы торчала белая роза, придавая всему необходимую нотку романтики.

Роман отставил пиво, ослабил узел галстука, сдвинул манжет рубашки и посмотрел на часы. Поднялся, походил, взял с тумбочки пульт, сел в кресло, включил телевизор.

— …А я категорически не согласен с теми, кто придерживается пресловутой теории массового оглупления, — говорил мужчина с бородой без усов, похожий на голландского моряка, другому — седому с бабочкой на шее. Она стала такой массовой, только благодаря своей примитивности и, как следствие, широкой доступности. А, между тем, история цивилизации ясно показывает, что, в процентном отношении, человечество не умнеет и не глупеет. Меняются только формы его вовлечения в общественные процессы…

Монеткин выключил телевизор, бросил пульт, вскочил, схватил пиво, допил залпом и смял банку.

* * *

Еще одна банка с пивом наполовину опустела, когда под окном завизжали на мокром асфальте тормоза. К подъезду лихо подкатила полицейская тачка.

Роман замер тревожно.

Из кабины выскочил полицейский, обежал машину, и открыл переднюю дверь. Показались стройные ножки в туфельках, а следом и все остальное.

— Юля! — Монеткин выдохнул. — Слава Богу…

Милиционер, между тем, как-то излишне галантно подал Юле руку. Она облокотилась на нее и открыла зонт. Зонт зашагал к подъезду и скрылся под козырьком.

«Что бы там не случилось, а она тут, — Роман побежал через всю квартиру к домофону, расплескивая пиво. — Я — просто сумасшедший!»

Домофон висел тихо.

Монеткин присел на тумбочку. Домофон молчал. И все кругом как будто замолчало. Только черный ботинок Романа выстукивал по паркету нервную дробь.

Он вернулся к окну. Полицейская машина все еще стояла у подъезда. Монеткин покраснел и смял в руке банку. Остатки пива выплеснулись на стекло.

Прошло, может быть, полчаса, а, может, всего несколько минут, которые показались Роману получасом, когда из-под козырька вынырнул полицейский, а за ним — Юлина ручка. Полицейский поцеловал ее, и, пятясь, отошел к машине, помахал фуражкой, запрыгнул в тачку и уехал.

Зазвенел домофон.

* * *

Роман открыл дверь и встал в проеме, скрестив на груди руки.

Подъехал лифт. Вышла, отряхивая зонтик, Юля.

— Ого! — она остановилась. — Что это ты, как на работе, нарядился?! Сегодня какой-то особенный день? — Юля сдвинула брови. — Я что-то забыла?

— Да… — Монеткин подтянул галстук и одернул пиджак. — особенный… Но ты ничего не забыла, потому что еще ничего не было…

— А что должно было быть?

— Сначала объясни, почему ты пришла только теперь? Твоя смена закончилась четыре часа назад!

— Может быть ты дашь мне войти? Или я так и буду всему подъезду объяснять?

Роман освободил проход.

Юля сердито вошла:

— Вот плохо все-таки, что мы работаем вместе! Для всего плохо! Особенно при твоей паталогической ревности! Иногда мне кажется, что когда-нибудь ты меня прикончишь! — Юля поставила зонт. — Вот я ничего такого не сделала еще, а уже чувствую себя виноватой, и собираюсь перед тобой оправдываться, как будто я преступница широкого масштаба!

А я, если тебе интересно, чуть не стала жертвой теракта, а ты меня в дом не впускаешь! — она побежала в туалет.

Монеткин прошел в комнату, достал из шкафа бархатную черную коробочку, сел за стол, и положил ее перед собой. Подумал, и убрал во внутренний карман пиджака. Поднялся, достал из бара бутылку коньяка, поставил на стол, рядом с шампанским. Лед в ведерке практически растаял, и бутылку шампанского, словно старую крепость, отделял от враждебного мира заполненный водою оборонительный ров. Только отдельные льдинки, как лодочки, плавали в нем.

— Ого! Какой стол шикарный! Как в твоем ресторане, — в комнате появилась Юля.

Роман встал и отодвинул стул.

Юля повесила на спинку сумочку и села.

— Налей коньяку, я вся на эмоциях! — Роман налил ей и себе. — Представляешь, заканчиваю номер убирать, выхожу в коридор, смотрю коробка желтая стоит, ну, знаешь, такая, в которых еду по интернету развозят. Подошла, посмотрела сверху. Закрыта плотно. Ну, я по инструкции иду звонить, куда надо. Спускаюсь на рецепшен. Звоню, представляюсь: горничная Катапультина. Сидим там, наши подошли, ждем на измене — вдруг рванет раньше времени. Хорошо еще, что гостиница полупустая, немного постояльцев разорвет в случае чего!.. Приезжают менты с минерами. Ну, тут эвакуация, все такое. Я, как свидетель, сижу до конца. Установили, короче, над ящиком такую штуку пуленепробиваемую, и подорвали. Тряхнуло так, что чуть люстра не упала. А так — все целое, только ковролин на месте взрыва выгорел вместе с паркетом, — Юля поставила пустую рюмку.