Планета Йоргов - [23]

Да, Лим вместе со своей Цангл смог показать и доказать это неопровержимо. Самая первая семья, воссозданная на Гардраре мудрым и примитивой: счастливыми — объединенными чувством, которого так долго не знали. Ждущими своего ребенка: как раз общего потомка мудрых и примитивов. Тех, которые обладали одним и были лишены другого: первые — мощным разумом без чувств; вторые — чувствами с совсем слабым разумом. Но не совсем без него — отнюдь!

Конечно, не могли ничего: даже читать или немного считать. Но: кто учил их этому когда нибудь? А Цангл ведь смогла научиться: только потому что Лим стал учить её этому — сначала чтению, затем цифрам и счету. Не очень-то сразу получилось: она не понимала, зачем — но хотел Лим, и она напрягалась, чтобы сделать хорошо ему. И как рада потом была, когда неожиданно получилось у неё — и как это ей понравилось: читать, что напечатано, и даже самой напечатать что-то. Как игра какая-то! И интересно: прочесть то, что Лим давал ей. А потом еще и считать.

Глядя на них, начал отчетливо понимать, что не только разум важен для человека: чувства в нем — не менее! Именно бесчувственный разум позволил оценивать человека лишь по его работе. Это так: утратившие чувства мудрые уже мало походили на подлинных людей — скорей на сверхсовершенных роботов, почти вытеснивших их.

Иногда Цангл начинает прислушиваться к их разговору, и какая-то мысль, похоже, судя по выражению глаз, появляется у неё в голове. Но при этом продолжает молча улыбаться.

Фигура её уже стала меняться: немного выдается живот, округлилась грудь. Смотреть на неё приятно: веет чем-то успокаивающим.

Конбр понимал, что и внешняя привлекательность таких примитивов — как женщин, так и мужчин — тоже необходима в будущем: для взаимной физической тяги составящих семьи. И тогда гардрарские женщины будут не только умны и талантливы, но и красивы: как земная Лейрлинд. А гардрарские мужчины — похожи на мускулистых земных. Наверно, это сможет послужить еще одним аргументом в пользу необходимости потомства примитивов.

И лишь подопытным, изувеченным сверх меры, тоже иметь потомство не будет возможно: жалко, но ничего не поделаешь.

Часть III: «Недолюдхи»

19

День был жарким, и Марк решил отправиться купаться. До реки было совсем недалеко: он быстро долетел с помощью пристяжного вертолета.

Берега утопали в густой зелени. Под горячими лучами светила Гардрара повсюду яркие цветы: желтые, синие, красные, белые, лиловые, розовые, оранжевые, голубые.

Оставив вертолет под раскидистым деревом с белой, как у земной березы, корой, Марк вбежал в воду. Сразу почувствовал освежающую прохладу: нырнул и поплыл под водой, стараясь продержаться подольше.

Появившись, наконец, на поверхности, поплыл вдоль реки. Иногда ложился на спину, давая себе отдохнуть, и течение само несло его дальше.

Оно и вынесло его в место, где река расширялась, образуя подобие озера. Берег с одной стороны был высоким: это соблазнило возможностью взобраться вверх и с разбега прыгнуть с кручи в воду, как делал вместе с отцом на Земле-2. Предварительно нырнул, чтобы проверить глубину, и стал карабкаться по откосу.

— Нет, ты посмотри, что вытворяет! — Горгл коснулся руки Сиглл, лежавшей рядом.

— Ну, чего тебе? — она продолжала смотреть на раскрытый экран.

— Да смотри же: вот дает!

— Кто? — оторвалась она от экрана и повернулась в указанную Горглом сторону. — Здорово! Ты бы так не смог.

— Конечно: я же не примитив-наложник. Откуда у меня такие мышцы, как у него? Интересно, чего он здесь вдруг появился? Ты его, что ли, вызвала?

— Я? Зачем мне?

— Вдруг тебе приспичило от жары. Не со мной же тебе заниматься удовольствием.

— Ну, какое с тобой может быть удовольствие: сам понимаешь.

— Как и мне с тобой. Смотри, а он таки забрался. Зачем?

Как бы в ответ тот стремительно выбежал к реке и полетел вниз, расправив стрелой руки. Буквально перед самой водой он успел сложить их перед собой и вошел в неё почти без всплеска.

— Молодец: красиво! — они встали — посмотреть, когда он вынырнет. Голова его нескоро появилась на поверхности, и они его окликнули: — Эй!

Он тоже увидел их — вылез и подошел, зачем-то сложив ладони перед грудью.

— Ты кто: наложник? — спросил Горгл.

— Нет: я землянин. Меня зовут Маркд. — Правда, во рту у него вместо скобок были ряды отдельных кусачек.

— А нас зовут: Горгл — меня, и Сиглл — её.

— Её? — не понял Марк: по их мало отличающимся лицам трудно было понять, кто юноша, а кто девушка. Осторожно поэтому перевел глаза вниз на их совершенно голые тела.

— Но ты, всё-таки, наложник? Земной примитив?

— Почему вы так решили?

— У тебя мускулы, какие только у них. Нам такие ни к чему: мы будем заниматься интеллектуальным трудом.

— А они разве мешают? Я тоже буду заниматься интеллектуальным трудом.

— Значит, ты не примитив?

— Нет: мой дед очень крупный земной ученый.

— Дед? Что это?

— Отец моего отца.

— Опять не понятно.

— Мужчина, непосредственным потомком которого являюсь.

— Понятно: который дал свое семя, чтобы создать тебя в пробирке.

— Не совсем так: чтобы осеменить мою мать.

— Мать — это женщина, которая дала свою яйцеклетку для этого?