Планета охотников - [25]

— Да. Но я хочу заметить, что в данном случае термин “да”, по моему скромному мнению, нужно заменить на термин “хотелось бы”, а это, уверяю тебя, не одно и то же.

— А по-моему, ты просто сегодня в плохом настроении после вчерашнего.

— Пусть будет так. Но я уверен, что, когда ты увидишь живого зангоида и нацелишь свою винтовку прямо ему в глотку, ты пересмотришь свои взгляды на то, что такое настоящая охота.

Петра не ответила. Брукинс воспользовался паузой в разговоре, чтобы поподробнее рассмотреть участников экспедиции. Их было десять человек. Не так-то и мало. Немного успокаивает. Кроме того, в начале цепочки шли два проводника, с виду ловкие и сильные. Их экипировка соответствовала наивысшим стандартам. Эти двое держались доброжелательно и уверенно. Ни тени беспокойства не отражалось ни в их зорком оценивающем взгляде, ни в их движениях. Спокойно и деловито продвигались они по наполненной незнакомыми шумами инопланетной саванне.

— Знаешь, может нам следовало взять более мощное оружие? — поразмыслив, сказала Петра Пьезки и взглянула вниз на свой изящный дробовик со сложно изогнутым прикладом, украшенным искусной чеканкой. — Армейский бластер или что-нибудь в этом духе.

— Ага! Кажется, мы уже струсили, — заметил Брукинс с откровенной издевкой.

Петра обиженно надула губы.

— Разумеется, нет. Просто... Ну знаешь, послушал бы ты сам тех парней, когда они обсуждали все достоинства выпущенного сегодня утром зангоида! Я не знаю… Может быть, поскольку мы здесь, на Блиоре, первый раз, нам не мешало бы быть чуть осторожнее? Вспомнить, что хотя охота и вид спорта, но вид спорта довольно опасный, и не относиться ко всему так беззаботно. А?

Брукинс поднял свою винтовку:

— Послушай. Эти ружья входят в наши коллекции. Ведь так?

Петра кивнула. Выглядела она немного побледневшей и встревоженной.

— И мы заплатили за них уйму денег. Согласна? — продолжил свою мысль Брукинс.

— О да.

— Так давай испытаем их!

Петра промолчала, задумавшись.

Солнце начинало припекать сквозь дымку поредевшего тумана. Какая-то экзотическая птица радужной окраски, высунув голову из листвы, как бы вступила с ними в беседу.

— Охота — как раз самый подходящий для этого случай. — Брукинс задумчиво покачал головой. — Не людей же убивать... Господи, прости.

Он усмехнулся, обнажив ровный ряд белоснежных безукоризненных зубов. Абнер Брукинс уже давно понял, что ничто так не подходит высококвалифицированному опытному юристу, как ослепительная улыбка. Каждый его зуб, и здоровый и имплантированный, обслуживался в отдельности знаменитым дантистом, мастером высшего разряда, по экстраординарной цене.

— Ох, Петра, Петра! Это тебе на теннис и не плавание в бассейне. Мы здесь ради острых ощущений. Мы с тобой оба коллекционируем ружья. Так?

— Так.

— А спортивное ружье не считается настоящим спортивным ружьем, пока оно не испытано на достойной жертве.

Петра недоверчиво подняла бровь:

— Это ты так считаешь.

— Я просто рассказываю тебе о давно сложившихся традициях. Поверь мне, нет ничего лучше ощущения самодовольства и удовлетворения, которое ты почувствуешь в старости, когда, сидя в своем кабинете за рюмочкой коньяка, будешь любоваться видом охотничьих трофеев на стене рядом с великолепной уникальной коллекцией ружей. — Брукинс прокашлялся и довольно потянулся, представив себе описанную им картину. Вынув щепотку тартонианского табака из инкрустированной табакерки и насладившись ароматом, он махнул рукой в сторону проводников, слегка пригибавшихся под тяжестью оружия и боеприпасов. А ведь это были здоровые мужики. Высокие, мускулистые, косая сажень в плечах — богатыри из легенды. — Кроме того, почему с нами должно что-то случиться, пока за нас несут ответственность такие крутые ребята с бластерами? Люди не для того платят большие деньги, чтобы их тут убили. Они платят за иллюзию опасности.

Петра покачала головой:

— Знаешь, у меня перед глазами все время стоит картина, что кто-то сидит на корточках на моей могиле и делает нечто непристойное.

— Выразительная картинка! Как эмоционально! Все это называется “страх”, мой друг! Он всегда свеж, естественен и примитивен. А ведь когда наше приключение кончится и ты вернешься к повседневной рутине, то не успеешь и глазом моргнуть, как снова будешь искать еще большие опасности.

— Ох как я хотела бы, чтобы все поскорее закончилось! Если мы останемся живы, то с меня выпивка. И может быть, сегодня вечером в каком-нибудь уютном ресторанчике я обниму тебя за плечи и скажу: “Как ты был прав”.

Они были странной парой, Абнер и Петра. Когда они, работая на Компанию, разбирали криминальные дела, их называли Легавый и Легавая. Если рассматривали бытовые тяжбы, то их прозвища превращались в Акул и Акула. А как их только не называли за спиной! Можно было бы составить целый справочник. Впрочем, Брукинс придерживался того мнения, что чем больше у юриста прозвищ и чем они противнее, тем лучше он делает свою работу.

Абнер Брукинс был на голову выше своей коллеги по рассмотрению гражданских правонарушений. Белокожий блондин, красавец-сердцеед. Ему недавно стукнуло сорок пять, но благодаря омолаживающим процедурам, регулярным физическим упражнениям и инъекциям витаминов он до сих пор еще выглядел на двадцать семь. Выдавал разве что строгий взгляд опытного специалиста. Злые языки говорили, что он пьет кровь, чтобы оставаться молодым. На что Брукинс обычно отвечал своим коллегам в офисе, что если он и пьет кровь, то только иносказательно, добавляя при этом: “А не могли бы вы немного ослабить галстук... Мне трудно будет попасть в вашу яремную вену”.