Планета Харис - [10]

— Я не дам Кирюшку в обиду! — приглушенно твердил Яша. Тогда Харитон сказал очень странную вещь… совершенно необъяснимые слова:

— Но ведь это не человек, а фантом.

— Тише, черт тебя побери! Этот «фантом» ест, спит и работает, как все мы. Он знает и помнит наше с ним детство. Он — Кирилл! Понятно?!

— Но… ты же знаешь.

— Знаю. Ну и что?

— Как что? Разве это можно объяснить?

— У тебя всегда так: не понимаю, значит, этого не может быть. Но Кирилл Мальшет — существует, и тебе придется с этим примириться. И ты не смеешь игнорировать его так открыто.

— Его нет! — твердо отчеканил Харитон.

— Он здесь, с нами.

— Нечто вроде массовой галлюцинации.

— Как не совестно!

В это время друзья увидели Кирилла и растерянно умолкли. Харитон резко повернулся и вышел, далеко обходя Кирилла. Тяжелое квадратное лицо Чугунова пылало. Он был растерян и подавлен. Вся его плотная и подтянутая фигура в темном комбинезоне выражала неуверенность и даже испуг. А ведь в мужестве ему не откажешь!

— Яша, что здесь происходит? — напрямик спросил Кирилл. Его друг ласково и смущенно потрепал его по плечу.

— Не знаю, Кир. Мы никто ничего не знаем.

— Но это касается меня. Объясни, в чем дело!

— Я очень прошу тебя — ты ведь всегда мне верил, — не допытывайся.

— Почему?

— Поверь мне и на этот раз. Я не могу сказать. Может, когда-нибудь потом, на Земле. Не думай об этом, живи, как жил. На Харитона не обращай внимания, знаешь, какой он… Заканчивай свою работу.

Яша тяжело вздохнул и против воли как-то странно посмотрел на друга. Кирилл так побледнел, что щекам стало холодно, а губы немного онемели.

— Яков! Яшка! Ради нашей дружбы… объясни, прошу тебя, как товарища.

Лицо кибернетика скривилось. Он чуть не заплакал от жалости, и Кирилл понял, что именно из-за жалости он не скажет ничего.

Но что же это за правда, если он предпочитает терзать товарища, оставляя в неведении!

Вечером (для удобства работы и отдыха на Луне соблюдали двадцатичетырехчасовой график) Кирилл дождался, когда Вика пройдет из кают-компании к себе, и вошел к ней с твердым намерением добиться правды.

Вика должна сказать! Вика только взглянула ему в лицо и сразу поняла, чего он от нее хочет. В глазах ее мелькнул страх, но это ощущение непроизвольного страха вызвало в ней досаду на самое себя. Она решительно подошла к нему вплотную и, поднявшись на цыпочки, хотела по-дружески поцеловать его, но Кирилл легонько отстранил ее.

— Жалости мне не надо. Что произошло со мной? Вика огорченно отвела глаза.

— Кирилл, прошу тебя, не спрашивай!

— Нельзя же так, вы — друзья… ученые мы или обыватели?

Кирилл гневно отошел от девушки.

— Что-то произошло со мной, о чем я даже не догадываюсь. Что-то, видимо, плохое. Вы все молчите. Сговорились! Разве это по-товарищески? Ведь я же этого не прощу!

— Кирилл! — жалобно воскликнула Вика.

— Я — врач, специалист по космической медицине, — бурно продолжал Кирилл, — я биофизик и генетик, привык мыслить научно. Но вы не даете мне возможности разобраться, понять. Честно ли это? И какое вы имеете право, что я, ребенок? Вика, родная, мы сядем сейчас рядом, и ты расскажешь мне все спокойно и здраво.

Кирилл сел на узкий диван (ночью он выдвигался, превращаясь в широкую, удобную постель) возле откидного пластикового столика. За толстым выпуклым стеклом большого круглого иллюминатора холодно серебрился в свете Земли характерный лунный ландшафт, видимый с высоты. Полуокружность залива Радуги, где раскинулся космодром, в обрамлении причудливых, изъеденных солнцем и холодом скал.

Вика продолжала в задумчивости стоять посреди кабины — худенькая, стройная, в длинном, до тонких щиколоток, черном платье.

Несмотря на трудности работы и переутомление, девушка строго следила за собой. Единственная уступка, какую она допустила, была в том, что Вика остригла густые косы, которые на Земле укладывала в высокую прическу. Теперь прямые русые волосы едва достигали плеч. Последние дни Вика была удручена и подавлена, как и все, — нет, больше других. Серые глаза, смотревшие так открыто и весело, теперь словно потускнели, веки были красны. Что она, плакала, что ли, оставаясь одна?

— Вика, сядь рядом со мной! — попросил Кирилл. Вика вздрогнула и послушно села рядом, не поднимая ресниц. Щеки ее залил румянец, она показалась Кириллу совсем девочкой, но румянец сменился бледностью, губы задрожали.

Кирилл вдруг увидел ее в строгом костюме в актовом зале Ломоносовского университета, когда она защищала диссертацию на степень кандидата наук. Темой диссертации была кривизна пространства. Речь шла о промере кривизны пространства измерением суммы углов гигантских треугольников. Вопрос излагался очень широко и обстоятельно, смело затрагивая области, еще не решенные наукой. Эрудиция Виктории Дружниковой привела тогда в восторг даже самых брюзгливых и требовательных профессоров.

Несмотря на молодость, ей была единогласно присуждена докторская. Были приняты во внимание другие ее труды, широко известные и у нас и за рубежом.

— Неужели и ты мне ничего не скажешь? — горько произнес Кирилл. Вика закрыла рукой глаза.

— Не могу, — прошептала она в отчаянии. — Сейчас не могу… Там… на Земле скажу.