Пламя - [13]

Брюк утверждает, что Стэплдон, в отличие от других писателей, которые используют окружающих в качестве отражателей для своих идей, редко заговаривал с ним во время работы. «Казалось, он занимается обособленным делом, которое никак не должно быть привязано к делам общественным или семейным», — сказал он.

Стэплдон ходил в кино, с удовольствием посещал концерты и балеты, очень любил театр. После трапезы он мог иногда выкурить сигарету, но заядлым курильщиком, похоже, не был.

Он верил в регулярную физическую активность. Ему нравилось ходить пешком и плавать в море, иногда занимался альпинизмом и теннисом. Когда Брюк только приехал, они с Олафом играли в теннис практически ежедневно, и тот любил в шутку заметить, что эти игры нравятся ему в частности потому, что Брюк — единственный противник, которого он может обыграть. Игры эти прекратились, когда Англия вступила в войну; таков, судя по всему, был символический отказ Стэплдона от любых фривольных развлечений, который он соблюдал до окончательного поражения нацистов.

Несмотря на то, что он исповедовал довольно-таки наивный вид пацифизма (и даже после того, как к власти пришел Гитлер), у Стэплдона случилось «открытие глаз», когда безжалостная нацистская армия вихрем пронеслась по Европе, вдруг став угрозой длительному существованию Англии как свободной нации. «Могу вас заверить, — говорит Брюк с персональной эмфазой, — как только дело касалось Адольфа Гитлера, Олаф Стэплдон тут же забывал о своем пацифизме».

После того как Стэплдоны приняли Брюка в свою семью, проблемы Вольфганга не закончились. Не успела начаться война, как его объявили «враждебным иностранцем». В 1940 году его посадили на корабль и отправили в Канаду, где он сначала находился в лагере для интернированных в северном Онтарио, а затем в таком же лагере, но уже в Фарнхеме (провинция Квебек). Освободившись в 1941 году, он добровольцем ушел в армию и вскоре был зачислен в состав инженерной и ремонтно-восстановительной бригады, расквартированной в Йорке. Война была в самом своем разгаре, когда ему наконец удалось доучиться на инженера в Ливерпульском университете. Случилось это в 1942 году.

Тем временем сын Стэплдона, Джон Дэвид, переехал в Эбботсхолм, после чего провел год в Королевском музыкальном колледже. Во время Второй мировой он четыре года прослужил в качестве радиолокаторщика во флоте — на эсминцах, несших вахту в Средиземном море. Один из его кораблей был подбит противником и затонул, но Джон оказался в числе трех счастливчиков, которым удалось остаться в живых. После этого ужасного испытания он был направлен в лагерь отдыха радиолокационной станции, расположенной на горе Этна, на Сицилии. Именно в этом лагере он познакомился со своей будущей женой Сариной Тетто, сицилийской девушкой, работавшей там. После войны он согласился пройти переподготовку в Военном сельскохозяйственном комитете, благодаря чему и стал вскоре огородником, занявшись выращиванием овощей на продажу на земле, которую Олаф купил для него Хесуолле, неподалеку от Западного Кёрби. Если прежде хобби Джона была игра на гобое, то теперь он сосредоточился на английской концертине и аккомпанирует шуточным народным танцам, все участники которых облачаются в костюмы героев легенды о Робине Гуде, а также возглавляет ансамбль народных инструментов, выступающий на вечерах английского народного танца и собраниях Песенного общества. Ко всему прочему, он сочиняет еще и собственные оригинальные мелодии.

Мэри Стэплдон получила степень доктора медицинских наук и стала врачом общего профиля. Она вышла замуж за доктора-индуса по фамилии Шенаи и родила от него двоих мальчиков. С Шенаи она познакомилась в книжном магазине и была прельщена их обоюдной любовью к медицине. Правда, они давно уже не вместе.

На протяжении всей войны Стэплдон не переставал писать интересные книги. Роман «Тьма и свет», вышедший в 1942 году в издательстве «Метуэн», предлагает два возможных будущих для мира в манере «Последних и первых людей». В предисловии автор предлагает читателю не воспринимать эту тему «потенциальных миров» слишком серьезно:

…Едва ли какое-то из этих двух будущих, которые я придумал для человечества, когда-либо случится. Историческое предсказание всегда обречено на провал. Самый авторитетный социолог, не говоря уже о беллетристе, вряд ли заслуживает больше доверия как пророк, чем Старина Мур[1]. Разумеется, я, который даже в мыслях не допускал появления фашизма, не могу претендовать на то, что с точностью опишу следующую фазу европейских перемен.

Но эта книга посвящена не пророчествам. Она является всего лишь попыткой дать символическое выражение двум конфликтующим сейчас в мире диспозициям. Не подобрав лучших слов, я назвал их стремлением к тьме и стремлением к свету.

Прогноз Стэплдона, что книга будет плохим пророчеством, сам по себе оказался пророческим. Пусть роман и не предсказал в точности ход и исход войны, сам по себе он вышел крайне увлекательным. В силу того, что многое из его содержания стремительно устаревало, а возможно, еще и потому, что его выпустили в строгой простоты, но все же суперобложке, распродан роман был очень быстро. Он стал одним из редчайших произведении автора, жадно искомых коллекционерами, пока в 1974 году издательство «Гиперион Пресс» не переиздало его в этой стране.