Пламя над тундрой - [28]

— Что и делаем, — кивнул Новиков.

— Что и сделаем, — в тон ему сказал Берзин и стал помогать хозяйке накрывать на стол.

Новиков, откинувшись на спинку стула, следил за Берзиным. «Этот выдержаннее, чем Мандриков».

…Старенькие с потемневшим бронзовым циферблатом часы хрипло пробили девять ударов. Николай Федорович начал раскуривать трубку. Перед окном мелькнула чья-то фигура. Новиков узнал Наташу:

— На чуток уйди, в спальню, — сказал он Берзину.

— Добрый вечер, Николай Федорович, — виновато, просительно проговорила с порога девушка, отведя со лба намокшие пряди волос. — Не сердитесь, что я к вам пришла без разрешения.

Николай Федорович повернулся к Наташе, и его поразила происшедшая в ней перемена. Она похудела. В глазах, всегда веселых, счастливых, — горе. Щеки поблекли.

— Уж раз пришла, что же с тобой, дочка, сделаешь, только в другой раз так не делай, — смягчился Новиков. — Ну, проходи, садись. — Он взглянул на часы.

— Я только на минутку. — Наташа, не снимая жакета, присела на край стула, с надеждой и тревогой глядя на Новикова. Она сложила руки на коленях и чуть ссутулилась.

Новиков забарабанил пальцами по столу. Наклонив голову, он из-под бровей поглядывал на девушку. Ему было жаль Наташу, но что он мог сказать ей, чем утешить. А утешить надо. Как можно спокойнее он сказал:

— Известно, что Антон жив и здоров…

Старик на мгновение запнулся, вздохнул. Ему трудно было лгать. Свой человек — солдат из охраны контрразведки — тайком сообщил, что Мохова бьют, пытают, но он молчит. Как долго сможет Антон выдержать мучение? Но сказать об этом Наташе токарь не мог, он успокаивал ее, а сам не смотрел ей в глаза:

— Здоров. Наш товарищ передает. Всем привет, тебе особый, значит. — И через силу весело добавил: — Готовься! Как выпустят, свадьбу сыграем, а?

Новиков смущенно поскреб щеку, услышав, как фальшиво звучит его неискренне бодрый голос. Но Наташа не заметила этого. Ей так хотелось, чтобы с Антоном ничего плохого не произошло. Она поверила Новикову и даже слабо улыбнулась:

— Вы все шутите…

— Какие могут быть шутки! — Новиков боялся, Что Наташа будет продолжать расспрашивать его об Антоне, и в прежнем тоне многословно продолжал: — Вы пара хоть куда. Я еще на свадьбе «яблочко» спляшу. Тряхну стариной.

— Николай Федорович, — не слушая старика, с мольбой произнесла Наташа, — нельзя ли Антоше письмо передать?

— Нет! И не проси, — покачал головой и твердо сказал Новиков. — Что надо, он знает. А твое письмо — лишний риск. Ко мне, пока не вызову, больше не ходи. Как что будет нужно — сообщу. А теперь бывай здорова! — Ему тяжело было видеть Наташу и ее переживания.

— Хорошо, Николай Федорович, — покорно согласилась Наташа, едва сдерживая навернувшиеся на глаза слезы.

Наташа поднялась, торопливо застегивала жакет. Новиков подошел к ней и поцеловал в лоб:

— Будь спокойна, с Антоном все ладно обойдется.

Наташа порывисто прижалась к груди старика и закрыла глаза:

— Спасибо.

Проводив девушку, Новиков заходил по комнате, забыв об Августе, который находился в спальне. Думы об Антоне не давали покоя. Не имея своих детей, Николай Федорович всей душой привязался к парню, любил его, и мысль о том, что Антона пытают, приводила в отчаяние. Воображение рисовало одну картину истязаний страшнее другой.

В подпольном комитете уже несколько раз обсуждали возможности освобождения Антона, но пока не находили верного и реального плана, который бы привел к успеху. Новиков не находил себе места: «Как же спасти Мохова?» Эта мысль не покидала его ни днем ни ночью, и приход Наташи еще больше растревожил его боль. За одно был спокоен Николай Федорович — Антон ничего не скажет врагам.

Новиков задумался и только негромкий кашель Берзина напомнил ему о госте.

— Август, — позвал Новиков и, когда Берзин вошел, спросил: — Слышал?

— Да.

— Это невеста нашего Антона Мохова, который должен был тебя встретить. Его колчаковцы взяли…

Николай Федорович рассказал об Антоне, Наташе, о их любви. Берзин слушал старого рабочего и не перебивал его. Но думал о своем. Ему уже скоро двадцать пять лет, а любви, большой, настоящей любви, у него не было. То ли для нее времени не нашлось, то ли не встретилась девушка, которая бы вот так же сильно полюбила его, как Наташа своего Антона. А может быть, он сам избегал этой любви, был слишком захвачен революцией, отдавал себя только ей. Да, может быть, и так… А правильно ли это? Легкая грусть овладела Августом.

Перед его внутренним взором возник образ черноглазой, смуглой девушки. Он впервые увидел ее в подвале какого-то ресторана на Невском, где перевязывали раненых участников штурма Зимнего дворца. Август был в Петрограде. В столицу вместе с другими делегатами его послали солдаты с фронта, чтобы передать их решение: больше не воевать, заявить о поддержке программы большевиков и узнать, как дальше действовать. У делегатов был наказ: обязательно встретиться с Лениным.

Берзин и его товарищи бродили по длинным шумным коридорам Смольного. Владимир Ильич назначил им прием, но он не состоялся: делегаты ушли на штурм Зимнего дворца.

Август в числе первых пробежал под аркой Главного штаба и бросился к ярко освещенному дворцу, ка ходу стреляя из винтовки. Рядом с ним бежали солдаты, матросы, рабочие. Блестела гранитная брусчатка Дворцовой площади. Стучали нудными дятлами пулеметы, сухо щелкали винтовки, и все это покрывали крики «Ура!». Кто-то упал около Августа, а он бежал вперед. Ему было жарко. У Александровской колонны его как будто ударило в грудь, и он упал на холодные камни площади. Силы оставили его. Какой-то моряк склонился над ним: