Пламя над Тереком - [32]

11-й гвардейский корпус, находясь в наиболее опасной полосе наступления немецко-фашистских войск, оправдал надежды Родины и не только выстоял в обороне, но и решительными контрударами принудил врага на время забыть об Алханчуртской долине.

Однако фон Клейст не собирался отказываться от своих планов. Он лишь постарался «найти убедительное» оправдание перед Гитлером: дескать, Терек широк и глубок, быстр и коварен… Да и берега заболочены. Так гитлеровская верховная ставка и сообщила, когда фашисты захлебнулись под Моздоком.

«У Терека советские войска пытаются остановить продвижение немецкой армии в направлении Грозного. Река Терек в районе боевых действий имеет 500 метров ширины и 2 метра глубины. Быстрота течения этой реки и заболоченные берега делают ее весьма серьезным препятствием, для преодоления которого требуется некоторый промежуток времени». Вот и вся причина.

Кто виноват в том, что 1-я танковая армия генерала фон Клейста и дивизий генерала Руоффа не смогли прорваться к Грозному? Коварный Терек ли унес сотни танков и тысячи убитых в этом районе гитлеровцев?

Кладбища фашистской техники и немецких солдат на берегах Терека в районах Эльхотово — Илларионовка — Кури — Малгобек — Моздок — Ищерская и далее… говорят о другом. А это другое можно объяснить одним словом: стойкость! Стойкость советских воинов, у которых приказ Родины — ни шагу назад! — стал законом жизни…

А теперь о девушках. Об их героизме и самоотверженности. Это они бороздили ночное небо над долинами Терека у самых Черных гор. О них с ненавистью и страхом говорили пленные: «Рус-фанер спайть найн…», «Ночь летай… Жу-у-у делайть… Бум-бум-бум… Акоп нету, зольдат капут…»

Кто знал силу и мощь немецкой зенитной артиллерии, кто хоть раз видел прошивающие молнии «мессершмиттов» в воздухе, поверит ли, что наши По-2, ведомые девушками, посмеют пролететь над обороной фашистов. Не увидев их своими глазами, поверить в такое было невозможно.

К храбрым летчицам меня привело письмо сестры. Ей бы в эту зиму диплом защищать на врача, а она… где-то тут поблизости. Обратный адрес — полевая почта… Связисты помогли мне открыть тайну цифр, и я узнал, что воинская часть, где служит сестра, находится совсем близко. Выгадал я денечек и на попутных быстро добрался до нужной станицы. Не станица — райский сад. Груши, яблоки, абрикосы, сливы, персики, орехи… Урожай небывалый! Деревья ломятся от плодов. Яблоки и груши гниют на земле — убирать некому. Белые, аккуратные дома утопают в садах.

— Асиновская она и есть, — сказала мне пожилая женщина, которую я встретил у арыка на окраине станицы. — Никак до соколиц наших путь держишь? Они тута. Скучают девушки мои без кавалеров.

«Соколицы». Это хорошо! Значит, уважают их казачки. А казаков в станице не видать. Да и соколиц-то нет. Где же они? Ага, вот их «рус-фанеры». Здорово маскируются под яблонями и грушами. С воздуха и не заметишь!

У одной калитки я встретил белокурую девушку лет двадцати с лейтенантскими знаками отличия. Посмотрела на меня так, будто мы давно знакомы. Вместо положенного приветствия старшего по званию улыбчиво спросила:

— Не сестру ли ищете, Николай?

«Откуда она может меня знать?»

— Не удивляйтесь, моряк, мы вас все знаем: Катюша вашу фотографию нам показывала. Все хвасталась, дразнила нас братом-моряком, пока мы у нее не выкрали эту фотокарточку…

— Во-первых, здравствуйте, лейтенант! Во-вторых, приветствовать надо… А в-третьих, где Катюша?

— Извините, товарищ капитан-лейтенант, — смутилась и даже обиделась белокурая, но все же отвела меня в какую-то хату.

Командир полка, молодая, со строгими чертами лица женщина в офицерской форме, сидела в саду у столика под увесистой яблоней и просматривала бумаги. Я представился. После чего капитан Бершанская приказала вызвать к ней лейтенанта медслужбы Булычеву.

С Евдокией Давыдовной было приятно говорить. Но я, огрубевший на войне человек, не находил нужных слов… Видимо, Бершанская потому больше спрашивала и рассказывала сама. Я думал: молодая женщина — командир авиационного полка, и не обычного, а легких ночных бомбардировщиков! Под началом — одни только женщины! Ни одного мужчины! Женщины — пилоты, штурманы, вооруженны, техники и инженеры, командиры и комиссары эскадрилий, солдаты аэродромного обслуживания. Девушки от девятнадцати до двадцати трех — двадцати четырех лет! Им бы только любить и быть любимыми, учиться на врача, педагога… Наслаждаться счастьем мирной жизни, радоваться смеху собственного ребенка, быть украшением жизни… А они… бомбят вражеские тылы и переправы, ночами висят над окопами и траншеями, не давая покоя захватчикам. И ведут себя в небе так, будто и нет поблизости фашистских «мессеров» и зенитного огня. Хотя на их По-2 нет ни пушек, ни пулеметов, ни брони… Только бомбы! По существу, девушки ничем не могут защититься. Спасает их только умение воевать, проявлять храбрость и отвагу! И воюют, воюют без передышки и хныканья.

За месяц — две тысячи боевых вылетов! Это значит, что каждый экипаж полка за ночь делает два-три вылета.

— Что вас привело в авиацию, Евдокия Давыдовна? — спрашиваю командира полка. Мне хотелось продлить беседу.