Пламя над Тереком - [179]
Кесаев заметил его, но не сразу узнал: Иван был одет в поношенную солдатскую гимнастерку, из-под нее виднелась тельняшка, на ногах тяжелые пыльные сапоги, лицо загорелое. Астан подумал, что какой-нибудь красноармеец пришел проведать знакомых матросов.
— Солдат, кого ищешь? — спросил он.
Иван шагнул поближе и вытянулся перед ним по струнке.
— Товарищ капитан-лейтенант, краснофлотец Твердохлебов прибыл из госпиталя в ваше распоряжение для продолжения службы!
Отчеканив это, Иван полез в нагрудный карман. Он волновался — примет ли командир его на корабль и позволит ли занять на нем свое прежнее место.
По голосу, по характерной, незабываемой фигуре Кесаев признал Твердохлебова, но продолжал играть роль:
— Какой же вы краснофлотец, товарищ боец! Да и моряков у нас вполне хватает.
Твердохлебов на мгновение остолбенел. Это было худшим из ожидавшегося им.
Тогда он с силой рванул на себе гимнастерку, так что металлические пуговицы застучали, как горох, о стальную рубку, и закричал в отчаянии:
— Товарищ капитан-лейтенант! Я же ваш матрос Иван Твердохлебов! А красноармейская роба — это временное. Вот же ж тельняшка! И бескозырка у меня есть, в вещмешке!
Кесаев больше не мог выдержать напускного безразличия.
— Ваня! Твердохлебов! — шагнул он вперед и крепко обнял своего бывшего корабельного электрика и громко чмокнул его в запотевшую от волнения щеку. — Рад тебя видеть! Рассказывай, где пропадал? Только покороче, уходим. Не разменял любовь морскую?
Добрые слова командира рассеяли тревогу Ивана, и он сказал:
— Свое сердце я с корабля не унес в пехоту, товарищ капитан-лейтенант. Здесь оно было и здесь, в отсеке, осталось. Только прошу простить меня, глупый проступок мой…
— Какой проступок? — прервал Кесаев. — Ты же не на свадьбу удрал… Твой орден боевого Красного Знамени все твои грехи перечеркнул. На корабль приму, потому как уверен в тебе.
— Спасибо, батя, — Иван склонил голову на грудь, от радости у него на глазах выступили слезы.
— Вот только можно ли тебе плавать? Все-таки раны, знаешь.
Иван подал свою бумагу и сказал:
— Врачи считают, что я годен к службе на лодке. На суше я не сделался слабее. Правда, в легких сидят осколки, зато со «стальными» легкими смелее под водой буду, — улыбнулся он. — Прошу разрешить идти с вами на эту операцию, товарищ командир!
— Не выдержишь: задание тяжелое и опасное, днем все время будем находиться под водой, и твои «стальные» легкие могут подвести.
— Не пустите в море, тогда уже сердце мое не выдержит, — умолял моряк.
Астан посмотрел на Ивана и по-настоящему пожалел его. Отказ для Твердохлебова страшнее смерти.
— Хорошо! Но как тебя в таком одеянии допустить в отсек! Стыд один! На палубу и то нельзя!
— Разрешите! В момент оденусь, и тогда хоть в строй, хоть куда ставьте — комар носу не подточит! — тараторил на радостях Иван.
Он хотел услышать только одно слово: добро!
Командир, понимал Твердохлебова, но не спешил.
— Запомни, Твердохлебов, задание ответственное…
— Есть, товарищ командир, слово! Разрешите идти?
— Идите!
И Иван сорвался с места и понесся в кубрик, размахивая вещмешком.
А командир смотрел вслед и думал: «Из какой стали выкованы такие моряки? В его легких осколок. Говорят, что он вернулся с того света, вырвался из когтей смерти. И это не басня. Другой с такими ранами вмиг попросился бы на пенсию. А он рвется с лодки в бой, из боя — в море и снова в огонь».
Кесаев вошел в боевую рубку. Прислушался. Внизу в отсеке кто-то пел: «Бескозырка, ты подруга моя боевая!..»
Пели двое: один басом, другой тенором.
Кесаев тоже просвистел мелодию — любил «Бескозырку». Потом зашел в рулевое отделение. Там он застал старшего рулевого Алексея Волкова и Ивана Твердохлебова — в полной форме. Бывший морской пехотинец спешил обойти лодку, с которой, как ему казалось, он не виделся «тыщу лет».
— Рули готовы к походу, товарищ командир, — доложил Волков.
Кесаев заметил зеленый гладкий шест, лежавший у ног рулевого: он только что демонстрировал его Твердохлебову, разумеется, с гордостью повествуя о недавнем происшествии на море. Он выдавал теперь эту случайность за свою смекалку и военную хитрость. На шесте белой краской был выведен номер корабля и фамилия рулевого. Для краткости он по-прежнему, но уже сознательно вывел четыре буквы: «Волк». Шест в точности походил на утерянный.
— Опробовать механизмы! — приказал Кесаев.
Через минуту заработали рули. Он внимательно послушал их. Убедившись, что они после ремонта действуют хорошо, скомандовал:
— Стоп!
Его распирала радость, похожая на ощущение счастья, что ремонт лодки быстро и хорошо закончен, что вернулся на родной корабль замечательный моряк, что скоро они выйдут в море. Все это заглушало личное горе, которое было тем острей, чем очевиднее приближалось окончание войны, — от Вали никаких вестей не было.
Из рулевого Астан ушел с механиком посмотреть, как работают механизмы в других отделениях.
Первая боевая часть — торпедные аппараты. Старший — мичман Федор Матюшенко, испытанный моряк — подводник, коммунист, на груди орден Красного Знамени. Торпеды, выпущенные им, всегда достигали цели. И сейчас мичман Матюшенко отлично подготовил свою часть к операции. Он не сомневался в этом. Но Кесаев заставил в его присутствии по два-три раза проверить работу каждого механизма.
На русский язык переведено уже несколько книг известного осетинского писателя Тотырбека Джатиева — «Два друга», «Морской джигит», «Горная звезда», «Пламя над Тереком», «Дика», издан сборник повестей и рассказов. В настоящую книгу включены две повести. В первой — «Тайными тропами» — поведана действительная история храброго командира особой партизанской бригады осетина Хатагова, которая действовала в годы войны на территории Белоруссии. Во второй повести — «Мои седые кудри» — рассказывается о судьбе осетинки Назират — о ее безрадостном детстве, которое прошло в условиях царской России, о молодых и зрелых годах, совпавших с рождением и становлением советской власти на Кавказе.
Осетинский писатель Тотырбек Джатиев, участник Великой Отечественной войны, рассказывает о событиях, свидетелем которых он был, и о людях, с которыми встречался на войне.
Следы остаются — первая книга о милиции Северной Осетии. Вместе со всеми органами внутренних дел страны сотрудники милиции республики стоят на переднем крае борьбы с пережитками прошлого в сознании людей. Решительно пресекая преступные посягательства на социалистическую и личную собственность граждан, личность и права советских людей, они борются за утверждение социалистической законности и справедливости, за высокую дисциплину и образцовый общественный порядок. В создании сборника приняли участие журналисты, работники МВД республики.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.