Пламя над Тереком - [134]

— Хватит, хватит! — прервал его Хатагов. — Остальное я и сам помню.

— Разрешите идти? — спросил Чуприс.

— Идите и повнимательнее подготовьте представления людей к наградам…

Не успел выйти начштаба, а в командирскую хату влетел раскрасневшийся мальчуган:

— Товарищ Юсуп! Партизанка отелилась!..

— Какая партизанка? Ты что, Коля? — Хатагов в эти минуты совсем забыл, что на главной базе много коров и овец, и одну из них, самую молочную из коров, зовут Партизанкой.

— Да чернушка эта… Не помните? Всем коровам корова. А теленочек такой черненький, черненький, — восхищался Коля.

— А как Альма? — улыбаясь, спросил Хатагов. — Привыкла к тебе?

Коля понял, почему командир поинтересовался овчаркой. Когда шел в бой за Кременцы, Альма первая обнаруживала подкравшихся с тыла фашистов и бросалась на них, ориентируя партизан. В той битве фашистская пуля прострелила ей переднюю лапу, и Коля долго ее лечил. Однако Альма с трудом привыкала к своему юному кормильцу.

— Уже, товарищ командир, еду из моих рук берет, — отвечал Коля.

Коля был сиротой, он прижился в бригаде димовцев, выполнял различные работы и партизанские задания, проявлял себя с самой лучшей стороны, и у Хатагова мелькнула мысль — забрать его с собой в Москву, устроить в военное училище.

— Ты бы полетел со мной в Москву? — вдруг спросил у Коли Хатагов.

— С вами, товарищ командир, я куда хотите полечу, — ответил мальчик.

А Хатагов мысленно уже был в Москве. Он представил себе, как подает рапорт начальству. И конечно, ему разрешат отпуск. Тут же он полетит домой, в Осетию. А кто его встретит в родном селении Ольгинском? Кто его обнимет, расцелует и спросит: «Как, откуда ты свалился? Или ты вернулся с того света? Ведь о тебе похоронку прислали еще в начале войны…» Кто? Отец и мать? Их у него давно нет… А старший брат Боташ, которого он боготворил? Нет, он тоже на войне. И кто знает: жив ли он? Двоюродный брат Чермен? И он на фронте. Откуда Харитону, которого друзья и близкие в селе звали материнским именем — Аттола, было известно, что Чермен — этот красавец и полный отваги парень — при форсировании Днепра потерял ногу и вернулся домой на протезе… А может, сестра его родная, Ражи, жива и ждет? Да, она будет ждать. Галя — Елена Мазаник — наверняка исполнила его просьбу и написала ей письмо, сообщила, что ее брат жив. Хатагов представил себе сестру— труженицу колхозного поля. Высокая, худощавая, выходит на крыльцо ему навстречу и поднимает большие, как у него, заплаканные глаза, окликает: «Это ты, Аттола?»

— Черт побери! — чуть ли не вскрикнул Хатагов. — Я же здесь… В Руднянском лесу… И как еще далеко отсюда до Ольгинского… До сестры… До брата Боташа… До зятя Касполата… До родного очага, до Осетии…

* * *

Когда спустились вечерние сумерки и густой туман окутал Кременцы, в лесу задымили партизанские костры. В воздухе носился запах жареного мяса. Виновник сегодняшнего ужина командир бригады Хатагов ходил от костра к костру и острыми, а подчас и солеными шутками веселил партизан. Подойдя к костру, у которого на тонких дубовых вертелах жарили шашлыки из свежей баранины Леня и Коля, он посмотрел на раскрасневшихся ребят и сказал:

— Ваши шашлыки, хлопцы, лучше всех, по запаху чую.

— Попробуйте, товарищ командир, — поднял к нему Коля шипящее мясо.

Хатагов осторожно, чтобы не обжечь руку, снял с вертела кусок мяса, подул на него и откусил кусочек:

— Подгорел у тебя, Коленька, хватит жарить, пересушишь.

А Коля-то втайне старался доказать Лене Пучковскому, что он лучше всех умеет готовить любимое блюдо командира.

— А мой как? — протянул к нему Леня свое изделие. — Откушайте, пожалуйста, дядя Юсуп.

Хатагов попробовал и Ленькино творение. Помолчав секунду, весело воскликнул:

— Отличный шашлык!

Коля нахмурил брови, но командир уже шагал к женщинам, хлопотавшим над приготовлением белорусского коронного блюда — мачанки.

— Ох, боюсь, Хатагыч, — проговорила главная стряпуха.

— Чего боишься, Минна Петровна? — спросил ее Хатагов, пробуя вкусно пахнущие белорусские мачанки.

— Хлопцы-то не идут, — огорчалась она. — А без вина и мачанки мои вкуса не будут иметь.

— А-а, ты о тех, кто за самогоном? Не волнуйся!.. Приедут.

Их разговор прервал подскакавший на коне взволнованный Макар:

— Никитин в ловушке! Предательство!..

Хатагов с полуслова понял Макара и подозвал к себе адъютанта:

— Коня! — И обращаясь к Макару — Бери автоматчиков и айда за мной.

Плешков подвел Хатагову коня, и тот ловко вскочил в седло. Они поскакали лесной дорогой по направлению к Янушковичам. «Не пристрелили бы Никитина, — подумал Хатагов. — Живым-то он в плен не сдастся». Партизан Никитин давно приметил землянку в роще меж двух дорог, где жила «нейтральная красавица», торговавшая самогоном. Бывало, что Никитин и заночует у этой «доб-рой красавицы», а утром, докладывая командиру, скажет:

— Скоро у нас в бригаде одной партизанкой станет больше. Я такого ангела разыскал, товарищ командир, что все ахнут.

И на этот раз Никитин с двумя партизанами поехал к ангелу своего сердца за самогоном для сегодняшнего вечера. Клялся, что не подведет.

Хатагов догадывался, что «ангел» связался с фашистами и, видимо кое-что разузнав, решил предупредить эсэсовцев, чтобы те схватили командира по дороге на аэродром.