Пламя и ветер - [186]

Окружной начальник учтиво улыбался, а законоучитель был явно восхищен самоуверенностью офицера — человека с крепкой фигурой, тонким носом и пронзительным взглядом умных глаз.

Фогельзинг смял в пепельнице окурок сигареты, отпил черного кофе и продолжал:

— Я всегда восхищался военной политикой его высочества престолонаследника. Он стремился создать мощные, современно оснащенные армию и флот, сумел привить офицерству новый дух и веру в себя, поставил на пост начальника генерального штаба столь крупного теоретика, как Конрад фон Гетцендорф. Монархии, которую уже ослабили национальные и социальные распри, нужен этот новый боевой дух. Наш парламент, по существу, превратился в трибуну для антигосударственных выступлений. Давно пора было распустить его, и хорошо, что управление страной теперь полностью перешло к министерствам. Конрад фон Гетцендорф несколько раз предлагал — увы, безрезультатно — установить военную диктатуру, которая сразу разрешила бы многие проблемы. Впрочем, к чему вспоминать об этом, ведь сейчас эта диктатура фактически налицо, и мы стараемся побыстрее наверстать все, что столь непростительно упустили.

«Полковник любит послушать самого себя, — подумал Гейда. — Насколько он, однако, образованнее и культурнее, чем его предшественник: тот боялся рот раскрыть, чтобы не брякнуть глупость, за которую его потом могли бы заглазно высмеять».

— Только война, своевременно начатая, внезапная, по возможности без официального объявления, поставит Австрию на ноги, нет, что я говорю, сделает ее великой державой, какой она была во времена принца Евгения Савойского, — разглагольствовал Фогельзинг. — Единый язык, единая культура, единый дух! Мы, немцы, сверхлюди, нация властителей, мы должны внушить народам, которыми управляем, в первую очередь славянам, что национальный суверенитет им вовсе не нужен. Единственное благо для них — быть поглощенными нами или же перестроиться по нашему образцу. Я целиком согласен с историком и философом Адольфом Лассоном[81], — вам, господа, конечно, известно это имя, — что мы, немцы, выполняем великую цивилизаторскую миссию и потому не обязаны ни в чем оправдываться. Германизация — это высшее достижение в истории человечества. С нами бог! Мы высшая раса, а высшие расы созданы для того, чтобы властвовать. Не так ли? Низшие же существуют для того, чтобы служить высшим, подчиняться им.

Говоря это, полковник снисходительно и приветливо улыбался.

— Того же мнения, осмелюсь утверждать, был и его высочество Франц-Фердинанд, — сказал Коларж, вытирая платочком уголки рта и с собачьей преданностью глядя на сизый кончик носа Фогельзинга.

— Несомненно! — подтвердил Гейда и заговорил о том, как хорошо, что сюда прислали полковника фон Фогельзинга. Потом он осведомился, не желают ли господа еще по чашечке кофе.

— О нет, благодарю. — Полковник быстро встал. — Мне пора, у меня еще много хлопот по приему дел.

— Так вы полагаете, что будет война, господин полковник?

— Да, да, только война излечит все недуги Австро-Венгрии. Война благотворно освежит кровь нашей стареющей монархии.

— Но, судя по газетам, Австро-Венгрия склонна мирно разрешить конфликт с Сербией, — заметил законоучитель.

— По газетам! — пренебрежительно возразил полковник. — Могу вас заверить, ваше преподобие, что вся военная кампания уже расписана. Она будет не из легких. Конрад фон Гетцендорф, министр иностранных дел Берхтольд и премьер-министр Штюргка — это государственные деятели, имена которых будут вписаны золотыми буквами в историю Великоавстрийской империи. В современных условиях, господа, готовясь к войне, необходимо, как я вам уже объяснил, застать врасплох не только внешнего врага, в частности сербов, но и внутреннего — всех этих социалистов, вольнодумцев, анархистов и вообще рабочих, и не только славян, но и немцев. Ведь скажем прямо, и среди немецких рабочих сильны антимонархические и антивоенные настроения. Нужно, как я уже сказал, считаться и с тем и с другим противником, застать его врасплох, перехитрить. Ибо народ, по своей неосведомленности и из-за предрассудков, которые ему внушили социалисты, не понимает смысла войны, не сознает, что война и ему на пользу.

Окружной начальник и законоучитель только глазами хлопали, дивясь уму и начитанности нового командира сто второго пехотного полка, хотя все эти фразы были почерпнуты из военных журналов и разговоров с офицерами генерального штаба.

Уходя, Фогельзинг еще успел обрисовать предполагаемые планы верховного командования:

— Необходимо разгромить и оккупировать Сербию прежде, чем Россия успеет провести мобилизацию! Россию, Францию и Англию надо поставить перед свершившимся фактом. А если Россия рискнет взяться за оружие, а вместе с ней, согласно договору, и Франция, тогда союзная нам Германия, с ее лучшей в Европе армией, нанесет французикам сокрушительное поражение. А затем мы соединенными силами за два месяца разобьем безграмотную русскую армию. Англия останется в стороне, она не захочет обжигаться. Британцы прежде всего купцы, а купец не любит лезть на рожон. Вот так-то. Если война вскоре начнется, — а что вообще она будет, я ручаюсь, — мы закончим ее к новому году. Для немецких государств, Германии и Австро-Венгрии, наступят новые, счастливые времена. По воле божией за немцами будет решающее слово на всем земном шаре! Горе было бы нам, если бы мы упустили такой благоприятный шанс!