Пламенное небо - [45]

Позже Иван Григорьевич Борисов довел число уничтоженных фашистских самолетов до восемнадцати и был удостоен звания Герой Советского Союза.

А пока, не зная того, что нам предстоит, я думал: удастся ли встретиться?

Утром Н. И. Миронов спрашивает о настроении.

— Плохо спалось, Николай Иванович, — откровенно признаюсь и говорю все, о чем думалось почти до рассвета.

— Что ж поделаешь, — Николай Иванович задумчиво вертит в пальцах карандаш. — Орлы вылетают — гнезда остаются. Нам с вами обживать их…

Николай Иванович делает паузу, затем сообщает:

— Я назначен командиром полка, ты — командиром звена. Будем работать вместе. Скажу по правде: с боем отстоял тебя, чтобы оставить в полку, не хотелось, отпускать и тех опытных летчиков.

— Приказ командира — закон, — вырывается у меня со вздохом.

— Вот и хорошо. А крылья крепнут в полете. Мне тоже нелегко. Сколько прослужили и провоевали вместе! Но военная служба, особенно на войне, не считается с нашими привязанностями и симпатиями. Мы должны быть там, где это необходимо. Ведь так?

Командир говорил убедительно и веско. Я понимал всю правоту его решения.

…Мы вылетали на все направления. Ратный день завершался, когда над аэродромом опускались сумерки. Хваленые вражеские «бриллиантовые» эскадры с каждым днем таяли, уменьшаясь количественно, меняясь качественно.

В полк прибыло пополнение девушек. Как-то вечером молодые летчики Иван Возный, Яков Спирин, Семен Шмалий, Григорий Шкворунец и другие ребята собрались у столовой. Шутили, смеялись. К компании присоединились парашютоукладчицы Шура Мягкова и Катя Баранова — неутомимые труженицы, умением и выдержкой которых мы всегда восхищались. В перерывах между полетами девчата успевали просушить все полковые парашюты! Случалось, выберут место, где ветер не раздувает шелк, расстелят. Вдруг — налет. Быстро сворачивают свое «хозяйство», прячут, маскируют Улетел противник — раскладывай снова.

Подошли еще две девушки из нового пополнения, заговорили с Катей. Я невольно оглянулся: голос одной из них показался мне знакомым. Откуда? Где я встречал ее?

— Скажите, вы, случайно, не «Белочка»? — спрашиваю.

Девушка повернулась ко мне и улыбнулась.

— Значит, вы часто летаете, если узнали?

— А то как же, — вмешивается Погорелов, — однако познакомиться не пришлось. Вот я Михаил, а он… — указал на меня.

— Знаю, — перебивает «Белочка». — Степаненко, командир звена. И звать Иван, правда?

— Верно, — пробормотал я.

Девушка была симпатичной: вздернутый носик, из-под пилотки вьются белокурые волосы. Аккуратненькая, в щегольской военной форме. Такие нравятся ребятам.

— Ее имя — Ирина, — кивнула на «Белочку» Баранова и позвала всех: — Айда на ужин!

После ужина мы пригласили новых знакомых в гости, долго сидели и говорили.

Радистки работали на узле связи недалеко от нашего аэродрома, подружились с парашютоукладчицами и, случалось, заглядывали и к нам. Мне приятно было видеть. «Белочку». Когда после трудного боевого вылета я замечал ее светлую головку, на душе почему-то становилось тепло и радостно.

Вскоре узел связи перевели на другой аэродром, и исчезла моя симпатичная «Белочка». Теперь меня встречал только заботливый и трудолюбивый друг — механик самолета Михаил Борисовец.

Удар по «осиным гнездам»

В дни жестокой битвы у стен Сталинграда мы скрупулезно анализировали все наши неудачи и просчеты в борьбе с фашистами. Оказалось, что кроме ряда других причин, одной из главных была недостаточная скорость наших самолетов, даже более усовершенствованных машин типа Як-7б, что сводило на нет все усилия летного состава, направленные на то, чтобы добиться превосходства в воздухе. Мы столкнулись со случаями, когда самолет не давал даже скорости, указанной в инструкции. Особенно это чувствовалось в поединках с такими машинами, как Ме-109ф или Ме-109 г-2. За счет скорости противник наносил нам большие потери, особенно с пикирования.

В чем причина? То ли «яки» в самом деле не дают скорости, указанной в технических данных, то ли мы не научились их в полном объеме эксплуатировать.

Это вызывало серьезное беспокойство не только у летчиков, но и у командования армии. Вскоре к нам специально прибыли опытные летчики Д. А. Зайцев и П. М. Стефановский. Несколько экспериментов — и машины в их руках стали быстрее. И все же вопрос о максимальной скорости оставался открытым, более того, он приобретал государственное значение: ведь речь шла о завоевании господства в воздухе, а этого не достигнешь одним-двумя самолетами. Над этими вопросами работали конструкторы-изобретатели, фронтовые летчики, инженеры. Специальная группа опытных авиаторов экспериментировала, изучала, обобщала. Принимались во внимание и последние достижения науки и техники, и мысль ведущих конструкторов, и опыт мастеров воздушного боя.

Мы сравнивали скоростные характеристики самолетов врага с данными наших машин. Так, если Ме-109ф и Ме-109 г-2 могли пролететь на средней высоте 650 километров в час, то наши Як-7б — 593 километра в час, ЯК-1—600, Ла-5—603, МиГ-3—640.

Указанные скорости в основном определялись летчиками-испытателями в тыловых условиях, при оптимальных режимах. Здесь же, на фронте, двигатели зачастую работали на максимальных оборотах, перегревались и потому не давали ожидаемого прироста скорости.