Пиявка - [7]

Семейная жизнь… Что я могу сказать, испытав ее на себе? За шесть лет я не помню ни одного вечера, чтобы Кеннет не пил. Доходило до того, что он не мог ни стоять, ни говорить. Трижды он лечился, но все безрезультатно. Пока он был в клинике — а каждый раз он выбирал новую, — дело как будто шло на поправку, но стоило ему вернуться ко мне — он снова тянулся к бутылке. Как я страдала!

На делах фирмы «Розкен» это не отразилось, потому что, как только у Кеннета начались запои, Роза отстранила его от дел и наняла на его место управляющего. Она назначила брату содержание — тут ей некуда было деваться, — но доверять ему деньги фирмы стало рискованно.

Выйдя замуж, я, естественно, ушла с работы, но Кеннет постоянно лечился в клиниках, и мне не хватало денег на все расходы, поэтому я возобновила связи со старыми знакомыми с Флит-стрит. Не официально, а так — подбрасывала им время от времени разную информацию. Это для меня было несложно, я же теперь состояла в родстве с Розой. Вы не представляете себе, сколько новостей просачивается в мир моды. Заказчикам ведь многое известно, да и манекенщицам тоже. Если бы только посетители догадывались, что каждое их неосторожное слово потом будет использовано, они бы залепляли рты пластырем, приближаясь к дому моделей. Ну а я была знакома кое с кем из заказчиков Розы и с большинством ее манекенщиц. Да и сама Роза не очень-то стеснялась, когда обсуждала своих клиентов в кругу семьи, и до меня так или иначе доходило немало историй, которые потом попадали в газеты под скандальными заголовками. Сплетни я ненавижу, но если люди о чем-то шепчутся, значит, для этого есть основания. Дыма без огня не бывает.

— Ты же просто святая, — говорили мне друзья. — Столько делаешь для этого алкоголика Кеннета — весь дом на тебе. Почему ты с ним не разведешься?

— Он мой муж, — отвечала я, — и я его люблю.

Возможно, мне и удалось бы удержать Кеннета от пьянства, если бы у нас была настоящая семья. Господь знает, как я старалась. Каждый раз, когда Кеннет возвращался из клиники, я делала все, что могла. Но ничего у нас не получалось…

В конце концов, и это была развязка трагедии, он написал мне из клиники, уже четвертой по счету — она находилась в Йоркшире,[16] часто навещать его я не могла, мне было не поспеть туда и обратно за один день, — и сообщил, что полюбил там одну медсестру, она уже ждет от него ребенка, и просил дать ему развод.

Я тут же отправилась с этим известием к Розе и его матери, но они нисколько не удивились. Они сказали, что в конце концов этого следовало ожидать. Кеннет, увы, не отвечает за свои поступки, и для всех будет лучше, если я отпущу его.

— А на что же мне жить? — спросила я их. У меня просто голова шла кругом. — Шесть лет я была рабой Кеннета, и вот как он меня отблагодарил.

— Мы понимаем, Дилли, — сказала Роза, — тебе пришлось нелегко, но ведь жизнь вообще тяжелая штука. Не волнуйся, ты будешь получать положенную сумму от Кеннета, да и я тоже тебя не оставлю.

Конечно, она боялась портить со мной отношения. Я слишком много знала о ее личных делах и о делах фирмы.

— Что ж, — сказала я, вытирая слезы, — попробую вынести этот удар, но слишком тяжело получать от жизни одни пинки и никаких радостей.

Хорошо было говорить этой Розе — у нее было богатство, известность, все с ней носились, а я была всего лишь Дилли Ступор, которая помогла выдвинуться ей и Кеннету. Верно, жизнь — тяжелая штука, но самой-то Розе вполне удалось в ней преуспеть. Шикарные апартаменты в Мейфэре,[17] куча любовников — вот что значило быть первой половиной «Розкен». Второй половине, вернее, тому, что от нее осталось, приходилось ютиться в нескольких комнатенках в Виктории.

Разумеется, после развода я уже не так часто виделась с Розой, правда, она сдержала слово и выплатила мне небольшую сумму, которой как раз хватило, чтобы привести в порядок мой старенький домик. И одежду я всегда заказывала у нее бесплатно. Ведь все знали, что я бывшая жена Кеннета и он возмутительно со мной обращался, так что, если бы я ходила в лохмотьях, фирме это бы чести не делало.

Все-таки у Розы тоже были свои слабости, как и у Кеннета, а это рано или поздно проявляется. И хотя я всегда следила за тем, чтобы не сказать о ней ничего компрометирующего, популярность Розы стала падать, в прессе в это время появились кое-какие колкости по ее адресу, и пошли разговоры, что фирма «Розкен» уже не та, что время ее расцвета прошло.

Я, конечно, вынуждена была подыскивать себе работу. Денег, полученных от Розы, и пособия, которое выплачивал мне Кеннет, не хватало. Я использовала старые связи и вскоре стала работать на партию консерваторов перед всеобщими парламентскими выборами. Если бы не я, кандидат от округа Саут-Финчли вряд ли одержал бы победу. Просто мне были известны кое-какие факты о его сопернике, тот встречался с одной из манекенщиц «Розкен», а избиратели Саут-Финчли больше всего осуждают в кандидате безнравственность. Я сочла своим долгом намекать о манекенщице при каждом удобном случае, и с небольшим преимуществом прошел кандидат нашей партии. Я ведь ужасная патриотка — для меня интересы королевы и страны превыше всяких сантиментов и личных соображений.