Пистоль Довбуша - [35]
Юрко оглянулся и как завороженный застыл. Неподалеку от них катались на маленьких, покрашенных в голубой цвет санках Иштван и Дмитрик.
— Гм… Ну и что же! — наконец сказал Юрко. — И мы себе такие сделаем, давай! Правда, санки без железа будут, но, может, и не хуже этих!
И все-таки Дмитрик заметил восхищение мальчиков и выпрямился: пусть смотрят, кто с ним играет! Сам сын пана превелебного! И на санках разрешает ему кататься. А Мишке и Юрку, наверно, завидно. Дмитрик, вспомнив, как он летом старался с ними помириться, теперь криво улыбнулся. Нужны они ему очень! Куда лучше водиться с Иштваном! Правда, он почти все время заставляет катать его да и вообще верховодит им… Но ведь на то он и богач! И Дмитрик очень гордится дружбой с ним.
Неожиданно ему захотелось затеять драку с мальчишками. Должен он наконец доказать им и свою силу! «Иштван толстый, сильный, сразу повалит Юрка», — быстро составил план действий Дмитрик. А с Мишкой, бесспорно, он и сам справится. Пусть видят: за него тоже есть кому постоять!
И, впрягшись в санки, в которых, развалившись, сидел Иштван, закричал, как жеребенок:
— Ига-га-го! Дадим им, Иштван! — и ринулся на противников. — Эй вы, дураки, с дороги!
Он толкнул Мишку. Тот поскользнулся, упал. Но не успел Дмитрик насладиться своей победой, как Юрко с размаху оглушил его оплеухой. Дмитрик кувырком полетел в снег. Тут же на него навалился и Мишка.
— Это мы-то дураки, айно? — спрашивал он сквозь зубы и продолжал колотить обидчика.
— Иштван, Иштва-ан, помоги! — взмолился Дмитрик.
Но Иштвана и след простыл.
— Иди догоняй своего поповича, панская подлиза!
Юрко, смеясь, толкнул Дмитрика ниже спины. Тот вновь повалился в снег.
Мальчишки, обнявшись, опять пошли кататься, весело насвистывая.
Дмитрик так и сидел на снегу. Хотелось плакать. Но не потому, что ему здорово попало от Юрка и Мишки, а оттого, что Иштван бросил его одного, не поддержал.
И опять Дмитрик остро почувствовал свое одиночество и зависть к мальчишкам. Они не дадут друг друга в обиду. Они всегда вместе… А попробуй тронь эту глазастую Маричку! Они тут же все накинутся. Вот это дружба! А за Дмитрика никто никогда не заступался, его только били… И мама не понимает, как ему от этого обидно и грустно. Она даже выслушать до конца его не хочет, если он начинает ей рассказывать о своих горестях. Вот отец, тот бы его понял! Только домой он приходит с лесосеки лишь по воскресеньям. Лежит целый день на кровати одетый и кашляет, кашляет… Ему, конечно, не до разговоров. Да еще о ком, о мальчишках!
Дмитрик встал, отряхнулся, огляделся. Вдали маячила толстая фигура Иштвана. Тот лениво тянул домой санки. Дмитрик отвернулся: не хотелось даже смотреть ему вслед. И чувство гордости за дружбу с поповичем, еще несколько минут назад переполнявшее его, вдруг растаяло, как снежинка на ресницах. Исчезло. Осталась жгучая тоска. Тоска по детским шаловливым играм, по настоящей мальчишеской дружбе.
Юрко и Мишка после катанья решили навестить Петрика. Его, больного, привез вчера со Скалистого отец.
Увидев своего друга, мальчики остановились возле кровати пораженные. Петрик ли это? Под рядном лежал мальчик с бритой головой, с большими ушами и такой бледный, что его маленькое худое личико казалось прозрачным.
— Чего ты такой… такой худой? — Взгляд у Юрка устремлен в землю, голос глухой.
— Ой, худой, худой! — запричитала бабушка, поправляя Петрику подушку. — Нужна ему была эта наука! Отвезли дытыну, чтоб там помыкали им. Ведь попом все равно не будет. И без нас есть кому службу править. Вот, одни кости остались. Голубинятко ты мое, внучек ты мой риднесенький!
Она гладила его бритую голову, укрывала своим платком.
Петрику было явно не по себе от бабушкиных ласк. Он застенчиво улыбался мальчикам.
— Поправляйся быстрей, Петрику, — сказал Мишка, когда бабушка отошла от внука. — Скоро весна. И мы опять будем за селом играться, айно?
Петрик на миг зарделся, будто там, внутри у него, что-то вспыхнуло. О, если бы мальчики знали, какими счастливыми и далекими казались ему те игры за селом! А как он скучал по своим друзьям! Как мечтал с ними встретиться! Но сейчас рассказать им об этом он не мог: сил не было.
— Не поеду я туда больше. И хозяин бил, и пан учитель тоже… — только и смог произнести Петрик.
— Вот придет к нам скоро Красная Армия, — зашептал Юрко, — тогда и пойдем в школу. Тогда нас бить не будут, Петрику!
«Вот придут партизаны…»
Перестала жужжать прялка у Гафии в хате. Она сиротливо стояла в углу, покрытая седой пылью. Кучкой лежали на печке узлы с шерстью. Гафия не могла их допрясть: руки казались ей неимоверно тяжелыми, непослушными.
Мишка, возвращаясь от пана, торопливо топил печку, варил токан, кипятил воду и бросал туда сушеные дички — груши, яблоки. Гафия утоляла жажду кислым наваром, но от этого ей не становилось лучше.
Дедо Микула продал дорогие ему вещи сына: сапоги, вышитую рубашку, шляпу. И на вырученные деньги привез к Гафии врача.
Доктор, осмотрев вдову, тяжело вздохнул:
— Да-а-а… Ревматический порок сердца с нарушением кровообращения…
И, встретив недоуменный взгляд старика, объяснил:
То, о чем говорится в этой книге, нельзя придумать. Это можно лишь испытать, пережить, перечувствовать самому. …В самом конце войны, уже в Австрии, взрывом шального снаряда был лишен обеих рук и получил тяжелое черепное ранение Славка Горелов, девятнадцатилетний советский солдат. Обреченный на смерть, он все-таки выжил. Выжил всему вопреки, проведя очень долгое время в госпиталях. Безрукий, он научился писать, окончил вуз, стал юристом. «Мы — автор этой книги и ее герой — люди одной судьбы», — пишет Владимир Даненбург. Весь пафос этой книги направлен против новой войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Во время Второй мировой войны в Красной Армии под страхом трибунала запрещалось вести дневники и любые другие записи происходящих событий. Но фронтовой разведчик 1-й Танковой армии Катукова сержант Григорий Лобас изо дня в день скрытно записывал в свои потаённые тетради всё, что происходило с ним и вокруг него. Так до нас дошла хроника окопной солдатской жизни на всём пути от Киева до Берлина. После войны Лобас так же тщательно прятал свои фронтовые дневники. Но несколько лет назад две полуистлевшие тетради совершенно случайно попали в руки военного журналиста, который нашёл неизвестного автора в одной из кубанских станиц.
Герой повести в 1941 году служил на советско-германской границе. В момент нападения немецких орд он стоял на посту, а через два часа был тяжело ранен. Пётр Андриянович чудом выжил, героически сражался с фашистами и был участником Парада Победы. Предназначена для широкого круга читателей.
Книга рассказывает о снайпере 86-й стрелковой дивизии старшине Н. П. Петровой. Она одна из четырех женщин, удостоенных высшей солдатской награды — ордена Славы трех степеней. Этот орден получали рядовые и сержанты за личный подвиг, совершенный в бою. Н. П. Петрова пошла на фронт добровольно, когда ей было 48 лет, Вначале она была медсестрой, затем инструктором снайперского дела. Она лично уничтожила 122 гитлеровца, подготовила сотни мастеров меткого огня. Командующий 2-й Ударной армией генерал И. И. Федюнинский наградил ее именной снайперской винтовкой и именными часами.
В книге старейшего краеведа города Перми рассказывается о трагической судьбе автора и других советских людей, волею обстоятельств оказавшихся в фашистской неволе в Финляндии.