Письмо Россетти - [14]

– Уверен, вся команда “Камараты” пойдет за мной. Меньше уверенности внушают люди капитана Рено, – закончил Пьер.

– Но мы предлагаем куда более щедрую плату, нежели ту, что вы получаете от Венеции.

– Дело не только в деньгах. Они хотят быть уверены, что их не поведут на бойню.

– Да этот город слаб и не привык к битвам! – воскликнул Бедмар. – Силы республики разбросаны бог знает где. Уверен, ваши люди не испугаются кучки арсеналотти.

Арсеналотти? Так называли кораблестроителей венецианского Арсенала, которые по совместительству являлись еще и охранниками дожа в случае грозящей тому опасности.

– И потом, усердие и храбрость непременно будут вознаграждены, – заметил посол. – Только подумайте об этом, все сокровища Венеции! Не думаю, что они… – Тут он понизил голос до шепота.

Они говорят о нападении на Венецию! Он должен немедленно сообщить об этом Агостино… и Бату тоже. Таддео уперся ладонями в пол, вытянул шею, продолжая прислушиваться. Внезапно откуда-то вынырнула большая толстая крыса, пробежала прямо по его рукам. Мальчишка отпрянул, задел спиной ящик.

– Что это? – резко спросил Бедмар.

Таддео окаменел от страха.

– Обыскать помещение! – приказал посол.

Трое с топотом разбежались по разным направлениям.

Таддео быстро отскочил от ящика и пополз к двери, что выходила на канал. Он находился в нескольких дюймах от нее, когда мясистая лапа ухватила его за шиворот и рывком поставила на ноги. Затем Рено взял мальчишку за запястья и поволок в центр помещения, где уже ждали остальные.

– Всего лишь какой-то оборванец, – сказал Рено и подтолкнул Таддео к собравшимся.

– Он из таверны, мальчишка на побегушках, – сказал Санчес.

В голосе его звучали нотки подозрительности, того и гляди разоблачит его как шпиона.

Таддео невинно округлил глаза.

– Да, господа хорошие, – пробормотал он и отвесил неловкий поклон, поскольку руки Рено так и не отпустил. – Хозяин послал меня за вами вернуть деньги. Потому как вы переплатили за вино, которое имели удовольствие откушать в его скромном заведении.

– Чушь какая-то, – пробормотал Санчес. – Какой, скажите на милость, хозяин таверны станет возвращать клиентам серебро?

– Да нет, господа, честное слово, монеты у меня в башмаке. Сейчас достану, если вы меня отпустите.

И он покосился на Рено.

Бедмар кивнул, и корсар разжал руки. Таддео понимал: сейчас лучшие его союзники – внезапность и скорость. Он запустил пальцы в ботинок, затем резко распрямился и всадил короткий кинжал в правую руку Рено. Капитан взревел от боли и неожиданности, точно разъяренный бык. Все остальные замерли от удивления и не успели выхватить шпаги, а Таддео резко метнулся в сторону и пустился наутек.

Черт бы побрал эту луну, думал он, мчась, словно ветер, по темным и узким улочкам Каннареджо. Из переулка Кудрявых Женщин – на улицу Семи Девственниц, затем по темным вонючим проходам между мясными лавками и рынком, откуда на миг пахнуло прогорклым жиром. Мысли роились в голове во время этого сумасшедшего бега: “Должен сказать Агостино… должен сказать Бату. Держись в тени, черт бы побрал эту луну!…”

Он пробежал по мосту Арривоза, затем вихрем промчался по калле Вольто. И вдруг увидел впереди Санчеса, тот тоже заметил его и рванул навстречу. Таддео развернулся, бросился назад и увидел посла – тот преграждал ему дорогу. Таддео даже не успел остановиться, врезался в посла, холодный золотой медальон стукнул его по щеке. Бедмар ухватил его за плечо стальными пальцами, потом наклонился и заглянул в глаза. На губах его играла загадочная улыбка. Тут подоспел и Санчес.

– Сто раз должен был подумать, прежде чем распускать язык в таверне, – упрекнул его Бедмар. – Этот помоечный крысеныш мог подслушать и передать кому-то еще. А ты привел его ко мне!

– Простите, ваше превосходительство. Этого больше не случится.

Санчес выхватил шпагу и указал на Таддео.

“Сейчас они меня убьют”, – подумал мальчик. И колени у него подогнулись от страха. А сердце колотилось в груди мелко и часто, точно у кролика.

– В том нет нужды, – сказал посол и убрал свою шпагу в ножны.

Таддео едва не лишился чувств от радости.

– Ваше превосходительство, – забормотал он, – вы человек чести и великого сострадания…

В лунном свете сверкнула сталь, тело пронзила невыразимая боль. Кинжал Бедмара рассек ему горло, на миг Таддео ощутил холод стали и жар хлынувшей крови одновременно. Он пытался крикнуть, не мог, захлебывался и давился. Все случилось в точности так же, как в преследовавшем его ночном кошмаре – он загнан в угол, он в отчаянии и не в силах выдавить и звука. Он сжимал горло пальцами, они тут же стали липкими и скользкими от крови, в лунном свете она казалась черной. Таддео смотрел на посла умоляющими глазами, рот открыт, хватает воздух, но в легкие он не проходит. Бедмар смотрел мимо него, точно Таддео не было здесь вовсе. “Но я ведь еще жив… или мне показалось?…” Те же мысли роились в голове: “Успеть сказать Агостино… успеть сказать Бату… они хотят напасть на Венецию…”

Бедмар отпустил его, и Таддео рухнул на землю. Он слышал удаляющиеся шаги двоих мужчин, стук каблуков по булыжной мостовой становился все тише и замер где-то вдали. Он с трудом осознавал, что жизнь выходит из него по капле, вместе с кровью. Теплой кровью, что заливала холодные камни. “Должен сказать… должен… что?” Он уже не помнил. Таддео поднял глаза к небу. Луна, как бешеная, раскачивалась на небе, звезды водили хоровод и постепенно становились все тусклей. А вскоре и совсем погасли.