Письмо Россетти - [15]

ИМПЕРАТРИЦА

26 апреля 1617 года

Стоя перед мольбертом, Алессандра аккуратно очертила края распускающегося бутона розы, добавила еще несколько штрихов к своему наброску углем. С персикового дерева, в тени которого она расположилась, свисал на ветке маленький снежно-белый цветок. Она подняла глаза – все ветви дерева были густо усыпаны цветами и эффектно вырисовывались на фоне голубого неба. Потом она обвела взглядом сад. Кругом все в цвету, новые ростки и бутоны отчаянно стремятся пробиться к солнцу. Словом, чудесный выдался день, по-настоящему весенний, теплый, даже жаркий. А ветерок, дующий с лагуны, нес приятную прохладу.

– Госпожа!

Из задней двери дома выскочила Бьянка, ее служанка и повариха. И устремилась по зеленой тропинке к своей хозяйке с такой быстротой, какую позволяли ее пышные формы и солидный возраст. На бегу она размахивала конвертом.

– Из Падуи!

Алессандра нетерпеливо выхватила у нее письмо.

“Дражайшая моя Алессандра!

Отец рассказал мне о том, в какое положение ты попала и что просишь о помощи. Знаю, чем он ответил на твою просьбу. Сожалею, что он смог предложить так мало – в настоящее время все мысли его заняты двумя до сих пор незамужними дочерьми и их приданым. Что же касается его предложения тебе уйти в монастырь, надеюсь, ты со временем поймешь и простишь его. Для мужчины, у которого есть жена и три дочери, он слишком слабо разбирается в движениях женского сердца и души. Есть у меня несколько подруг, которые приняли постриг и живут в монастырях, а потому точно знаю: ты там счастлива не будешь.

Есть другая возможность, я уже обсудила ее с мужем. Мы оба будем страшно рады, если ты приедешь и поживешь с нами в Падуе, пока не надоест. Подозреваю, что первым твоим импульсом будет ответ "нет", но, прошу, не спеши, обдумай хорошенько это предложение.

Любящая тебя кузина

Джованна”.

– Ну что? – нетерпеливо спросила Бьянка, когда Алессандра, дочитав письмо, положила его на каменную скамью.

– Они ничем не могут помочь, – ответила девушка. – Правда, приглашают приехать и жить у них в Падуе.

– В Падуе… – без всякого энтузиазма повторила Бьянка.

– Я не заставляю тебя ехать со мной.

– Так значит, собираетесь бросить меня, госпожа?

– Да нет. Просто подумала, если тебе туда не хочется…

– В Падую так в Падую, значит, так тому и быть, – философски рассудила Бьянка. – Я свою госпожу ни за что не оставлю.

– Спасибо тебе, Бьянка.

Бьянка и ее муж Нико прожили с семьей Россетти много лет, с тех самых пор, как умерла мать Алессандры. Оба тяжело переживали смерть ее отца и брата, остались с ней даже после того, как она стала любовницей Лоренцо. Супруги были люди тихие, даже замкнутые, никогда никого не осуждали и не сплетничали и, несмотря на годы – Нико уже исполнилось пятьдесят, – усердные и преданные работники, всегда проявляющие заботу о молодой хозяйке.

– Подумайте обо всем хорошенько, – сказала Бьянка. – А я пойду готовить ужин.

Предложение кузина сделала от чистого сердца, Алессандра понимала это, но и помыслить не могла о том, чтобы покинуть Венецию или свой родной дом. Здесь прошли лучшие годы ее жизни, здесь она рисовала, читала, училась вместе с братом Якопо. Все, что было дорого ее сердцу, находилось здесь, в этом доме с садом и видом на лагуну. Отсюда любовалась она кораблями, приплывавшими из Маламокко и швартующимися в порту, в доках, что находились неподалеку от Дворца дожей, могла часами смотреть на воды лагуны, меняющиеся в разные времена года, но всегда прекрасные. Хотя, несмотря на этот завораживающий вид, Алессандра предпочитала ему сад, место, где можно сидеть и чувствовать, как солнце ласково греет кожу, вдыхать солоноватый запах моря, а вместе с ним – и сладчайший аромат роз и смородины, кусты которой вместе с огородными растениями насадила трудолюбивая Бьянка.

И тем не менее все, в том числе и Джованна, считали, что оставаться в этом доме одной ей не стоит. Она превратилась в сплошное недоразумение – одинокая женщина, незамужняя, но и не вдова. И не девственница с приданым. Ни в какие ворота не лезет. Алессандра вспомнила популярное изречение: “Aut maritus, aut maris”. Если нет мужа, который мог бы наставлять и защищать ее, тогда выход один – монастырские стены.

В Венеции это изречение постоянно воплощалось в жизнь. Сотни венецианских девушек уходили в монастырь. Лишь немногие оставляли мирскую жизнь охотно, и религиозные убеждения тут были ни при чем. Слишком часто в Венеции все сводилось к деньгам. Для выдачи дочери замуж семья аристократов должна была собрать приданое в размере двадцати тысяч дукатов: лишь немногие семьи были в состоянии выдать всех дочерей, обычно денег хватало только на одну. И девушки поплоше – больные или хромые, некрасивые, упрямые или неуправляемые – вынуждены были идти в монастырь. Это тоже стоило денег – ибо даже монастыри требовали приданого, – но размеры его были куда скромней, всего лишь тысяча дукатов. Эти религиозные заведения помогли спасти немало аристократических семей Венеции от полного разорения.

В пятидесяти монастырях, разбросанных по городу и берегам лагуны, находилось несколько тысяч женщин, чьи имена значились в Золотой книге