Письмо Россетти - [120]

– Я готова пойти на все, лишь бы защитить Венецию.

– Даже если тем самым подвергаешь себя еще большей опасности?

– Куда уж хуже. Ведь ты уже сказал, домой я пойти не могу, там небезопасно. И мне придется бежать из города.

– Да, возможно. Сама не понимаешь, к какой беде может привести твоя писанина.

– Так ты прочел его?

– Незачем было, и так знаю, что там написано. “Посол Испании и герцог Оссуна объединились и замыслили заговор против Венеции, виконт Утрилло-Наваррский у них на подхвате, осуществляет связь между заговорщиками, знаком с их тайными планами…”

– Так ты признаешь, все это правда?

– Ничего я не признаю, но вижу: сама ты веришь во все это. Так что лучше для тебя будет покинуть Венецию и забыть обо всей этой истории.

– Хочешь обезопасить себя?

– Не только себя.

– Своих сообщников?

– После наших вчерашних с тобой приключений я сжег за собой все мосты. И порвал с сообщниками, как ты их называешь. – Антонио прошел по комнате, выглянул из окна. – И у меня тоже нет никакого выхода, кроме как бежать из Венеции. А это не так-то просто, потому что люди Бедмара уже ищут меня повсюду.

– С чего бы им искать тебя, раз ты у них в услужении?

– Бедмар всегда считал меня умелым и ловким убийцей. Потому и послал прикончить тебя. Но, как видишь, я не исполнил его приказа.

И с этими словами Антонио сердито швырнул письмо на стол.

– Так теперь он и тебя хочет убить?

Гнев Алессандры сменился тревогой. Что будет с ней, если они расправятся с Антонио? Об этом даже думать было невыносимо. Однако она не стала подавать вида, что известие это ее испугало или огорчило. К чему проявлять заботу и нежность по отношению к мужчине, который так холоден с ней?

– У маркиза огромные амбиции, – пояснил Антонио. – Он никому не позволит встать на своем пути, особенно в том, что касается политической карьеры. Удастся ли его последний план или потерпит провал, он не хочет оставлять свидетелей своего предательства.

– Тем больше у меня причин отправить письмо в Большой совет. Не хочу жить в страхе до конца своих дней.

– Ты понимаешь, что, если отдашь это письмо, мной тоже займутся вплотную?

– О тебе я и словом не упомянула.

– Сомневаюсь, что это поможет.

– Почему ты пытаешься разубедить меня? Ведь знаешь, что республика в опасности! Считаешь свою жизнь ценнее тысячи жизней ни в чем не повинных венецианцев?

– По моим данным, а они надежны, все ни в чем не повинные граждане Венеции прекрасно уместятся в одну гондолу. – Он иронично улыбнулся, Алессандра не ответила ему улыбкой. – Впрочем, должен тебя успокоить: то, чего ты так опасаешься, вряд ли случится. Да, верно, сейчас в Венеции полным-полно наемников, даже самые недальновидные и тупые из сенаторов могли бы это заметить. И понять, что творится что-то неладное. Оссуна безрассудно рвется вперед, Бедмар ведет себя до крайности самоуверенно. Вокруг кишат шпионы. Да замысел Оссуны раскрыли бы еще до выхода его кораблей из гавани. Заговорщиков непременно разоблачили бы, а затем подвергли самому суровому наказанию.

– Ну а ты? Что теперь будешь делать?

– Могу ли я расценивать этот вопрос как заботу о моей персоне?

– Да нет. Просто любопытно, вот и все.

– Если Оссуна потерпит поражение, судьба может от меня отвернуться. Придется покинуть Неаполь и искать нового нанимателя. А может, поеду домой, в Наварру, буду жить на ренту, потом женюсь на богатой вдове и осяду там до конца дней.

Он взглянул на нее, насмешливо изогнув бровь.

От того, что он так небрежно рассуждал о браке с какой-то другой женщиной, сердце у Алессандры болезненно защемило. Однако она взяла себя в руки и ответила насмешливо:

– А ты, как я посмотрю, просто создан для спокойной сельской жизни. Странно, что не подумал об этом раньше. Я удивлена.

Обиженное выражение его лица подсказало, что стрела ее попала в цель.

– А что ты будешь делать, когда все это закончится? Вернешься в Венецию? – спросил Антонио. – Снова займешься любимым ремеслом?

“Да никакая шпага ему не нужна, он может убить одним словом!”

– Любимым ремеслом? Неужели ты думаешь, я выбрала бы такую жизнь, если б у меня был хоть какой-то выбор?

– Ты могла выйти замуж, – тихим укоризненным голосом заметил он.

– Замуж? Но у меня не было приданого, не было денег. Только отцовский дом, да и тот я могла потерять из-за неуплаты налогов. Кто возьмет за себя дочь торговца, у которой нет приданого?

– Ну а в монастырь?

– Это значит – в тюрьму.

– По крайней мере, почетнее и достойнее.

– Столь же почетно, как выполнять приказы безумца?

– Мне кажется, в исполнении моего долга больше чести, чем быть самой известной куртизанкой Венеции, цена которой известна всем!

Антонио нервно заходил по комнате, он так и кипел от ярости.

Она ощутила все ту же острую боль в груди, что и чуть раньше.

– За что ты меня так ненавидишь?

Голос ее понизился до шепота.

Он резко обернулся, взглянул на нее.

– Ты называешь это ненавистью? – Он подошел и встал так близко, что при желании она могла бы дотронуться до него. Потом вдруг отвернулся и заговорил торопливо, хриплым шепотом, точно говорил не с ней, а с самим собой. – Это не ненависть, это мука сплошная! – Поднял голову, заглянул ей прямо в глаза, – Я не могу… – Секунду-другую он молчал, словно не было сил продолжать. – Мне невыносима сама мысль о том, что ты… была со всеми этими мужчинами. Пусть даже с одним мужчиной!…