Письмо из Солигалича в Оксфорд - [2]

Кстати, перед самым отъездом я зашел в Marks & Spenser (название, заслужившее множество изощренных шуток русских школяров в Оксфорде) - довольно дорогой универмаг, в который я по этой причине старалс не заглядывать, - нечаянно увидел на витрине этот самый предмет и пришел в замешательство от его цены. Вы предусмотрительно оборвали ярлычок с подарка - обычай, распространенный, как мне раньше думалось, только в бедной мнительной России. Многое из того, что мы делаем у себя с тайным смущением, принято, оказывается, повсюду...

В ту же сумку я поместил два дорогих словар оксфордского издания и кассету с рождественскими хоралами. Часами гляд на них в магазинах, я в конце концов справедливо рассудил, что таких словарей, равно как и такой музыки, в России не достанешь ни за какие деньги. О, сколь редко посещала меня в Англии эта разумная мысль, сколь многое я безвозвратно упустил, понапрасну экономя!

Сейчас странно вспоминать благоговейное чувство, которое я испытывал к маленьким увесистым фунтовым монетам и хрустящим банкнотам с портретом королевы, что лежали в моем кошельке. Странно думать, какие грандиозные надежды возлагались на сэкономленные в Англии гроши. Странно отдавать себе отчет, на что они в конце концов были потрачены.

В пластиковом пакете с фруктами лежали: ананас, пять больших апельсинов, два лимона, с десяток киви (впрочем, что я прикидываюсь: их было ровно одиннадцать штук, как раз на фунт - каждый киви стоил девять пенсов), шесть жирных авокадо и большая виноградная кисть. Это предназначалось для новогоднего стола. Там же в отдельном пакете находились две коробочки с конфетами и десять плиток шоколада.

Чай... Мне бы хотелось посвятить ему отдельные страницы. Может быть, все, что я вам пишу, окажется в конце концов длинной похвалой чаю. Было же кем-то из иностранцев сказано, что именно он спасает желудки и мозги русских. Укажу приблизительное количество: упаковок двадцать разного веса, разных сортов, всего, наверное, около четырех килограммов. Не так уж много, если учесть, сколько мы его потребляем.

Опишу еще два предмета, один из которых тянул чуть не на четверть всего груза. Это была известная вам объемистая рукопись, упакованная вместе с несколькими книгами и альбомами в плотную бумагу и обвязанная бечевкой. Книги и альбомы эти я опрометчиво согласился доставить по разным адресам в Москве. Вы хорошо знаете, как это бывает: посылки из-за рубежа в Россию редко доходят благополучно, письма идут полтора-два месяца, поэтому мои соотечественники стараются до предела использовать всякую оказию. Навязывали мне еще и чужой компьютер, но, слава Богу, удалось отвертеться...

И последнее - газеты. Я собирал их с первого дня приезда: что-то успевал прочесть, что-то интересное откладывал на потом. Следил по ним за событиями в России. Огорчался, кипел, пытался объяснить вам здесь, в Англии, что все на самом деле не так, как пишут ваши обозреватели, - и тут же, бывало, находил в свежем номере подтверждение своим мыслям. По газетам узнавал о конфликтах в королевском доме и изучал родословную правящей династии. По ним, по большим цветным фотографиям на их полосах, следил за виндзорской трагедией. Эти газеты были мне дороги, они напоминали о мире, с которым я не хотел расставаться. Наконец, они питали во мне надежду побыть еще какое-то время в стихии английского языка был уверен, что сразу по возвращении в Москву прочту эти толстые тетрадки от первой до последней страницы.

Если бы знать!..

В аэропорту я предъявил дл взвешивания чемодан и, чуть поколебавшись, поставил рядом с ним сумку. Сверток с газетами прислонил к стойке, остальное держал в руках.

- Тридцать восемь килограммов, - сказала служащая в форменном облачении. - Придется доплатить.

Нет-нет, - торопливо возразил я. Просто потому, что заранее решил не доплачивать. Это стоило слишком дорого. Аэрофлот и без того изрядно обчистил мои карманы, взяв дороже, чем я заплатил бы в Москве за билет до Лондона и обратно, дороже даже, чем обошелся бы мне в это время года полет на комфортабельном лайнере британской компании. Соотечественники попросту обманули меня, воспользовавшись моей неопытностью. Несколько вечеров я провел в лондонском офисе Аэрофлота на Пиккадили, взывая к их совести, но тщетно.

Я был готов ко многому. Но не к этому громадному весу.

Не чувствовал я тяжести, когда бежал со своим багажом от ворот колледжа до автобусной станции часа два тому назад! За ручки боялся, но чтобы было слишком тяжело - не помню. Тридцать восемь! И это не счита всего того, что я едва держал в руках и чего эта женщина, к счастью, не видела.

Чемодан должен был тянуть не более чем на двадцать килограммов, предельных дл бесплатного провоза. Сумка - килограммов на шесть. Ручная кладь. Допускается же брать с собой в салон пять килограммов ручной клади! Зонтик, книжку и прочие мелочи. Опытные путешественники рассказывали мне, что пластиковые пакеты в руках вообще не в счет: их не принимают в багаж и потому не взвешивают. О газетах и говорить нечего. Их я взял почитать в самолете. Рейс долгий. Перечитаю все и оставлю в кресле.