Письмо из прошлого - [6]

— Папа всегда очень хорошо о вас отзывался, — говорит Горошинка, и это чистая правда, хоть она и не упоминает папины мелодраматичные истории о том, как миссис Финкл влюбилась в юношу, который снимал у нее жилье, и соблазнила его с ловкостью истинно роковой дамы. — Единственное, о чем он жалеет, — это то, что не смог увидеть вас лично. Думаю, он, после того как всю жизнь носился по земному шару, снимая великих и прекрасных мира сего, рад наконец-то просто побыть дома, посидеть в своем саду и поболтать со шмелями.

— Я так расстроилась, когда узнала о вашей маме. И что не увижу Генри снова, — говорит миссис Финкл с загадочной улыбкой. — Это было веселое время! Съемочная команда, актеры, съемочный процесс… Да уж, в тот год на Бей-Ридж просыпалась щепотка звездной пыли! И мне так нравилось чувствовать себя частичкой всего этого. Знаете, однажды в мой дом чуть было не заявился Траволта!

— Правда? — На лице Горошинки расползается широкая улыбка. Ее любовь к объекту самого первого крупного фотографического проекта папы просто не знает границ. Было время, когда стены ее квартиры сплошь покрывали копии в рамках всех папиных снимков с площадки «Лихорадки субботнего вечера». — И он остался здесь?

— И хорошо, что нет! — Миссис Финкл прижимает обе ладони к груди. — Я тогда просто потеряла голову: такой мужчина, такой красавец! Просто Микеланджело в голубых джинсах… Что ж, располагайтесь. Можете заходить ко мне так часто, как захотите. Или так редко, как захотите. Я бы предпочла первое, но, думаю, у вас есть много дел — столько всего нужно сделать и увидеть. Вы хотите наконец продать дом Люпо?

— Да, таков был план, — говорю я. — Кажется, настал подходящий момент.

— И правда, — кивает миссис Финкл. — Это место уже так давно заброшено и разрушается… Такое чувство, что в тот день, когда ваша мама ушла, время в нем остановилось. Теперь, когда я вспоминаю об этом, то понимаю, что и ваш дедушка прожил там всего пару лет после того, как она ушла. Но все эти тридцать лет всякий раз, когда я смотрела на этот дом, мне казалось, что вижу ее там. Вижу, как она стоит, облокотившись на перила пожарной лестницы, курит и ждет кого-то. Ждет и курит. Рада, что теперь ей уже никого не нужно ждать.

Глава 3

— Можешь себе представить, как она гуляла по этим улицам? — спрашивает Горошинка, когда мы идем по Четвертой авеню, возвращаясь после позднего ужина, во время которого ели гамбургеры и картошку фри. — Молодая, сексуальная, как на тех папиных фотографиях, где она в коротеньких шортиках и в туфлях на высокой платформе. Она в то время была просто нечто.

— Могу, — отзываюсь я, думая об одном конкретном снимке, самой первой фотографии мамы, которую сделал отец и которая в этот момент покоится в заднем кармане моих джинсов.

Маме на ней двадцать лет. Солнечный весенний вечер в Бруклине. Свет пляшет зайчиками на ее загорелой коже, тонкие руки прикрывают глаза. Половина лица в тени, но видно приоткрытые, тронутые блеском губы. На ней полосатая майка без лифчика, шея обнажена — она так непринужденно сексуальна! Для меня подобное кажется чем-то недостижимым. Впервые я наткнулась на это фото, когда мне было двенадцать и я была неуклюжей толстушкой. Я была так поражена и так завидовала легкости, с которой мама себя держала, что стащила эту фотографию со страниц позабытого всеми альбома и с тех пор хранила у себя. После того как мамы не стало, я мгновенно вспомнила об этом снимке и испугалась, что он, наверное, давно потерялся, так как я не следила за ним как должно. Но все же я нашла его на дне обувной коробки, среди старых фотографий и рисунков, которые собирала на протяжении многих лет. С того момента я с ним не расставалась. И когда наступит ночь, я буду счастлива уже тем, что смогу просто смотреть на него, пока не усну, в надежде, что мама приснится мне в том самом месте, где и было сделано это фото.

— Она всегда так красиво одевалась, — говорю я. — Вечно притягивала взгляды.

— Ты бы тоже притягивала, если бы перестала одеваться как подросток, — говорит Горошинка, дернув за подол моей привычной белой футболки. Кроме того, на мне обычные потертые джинсы и одна из моих трех пар «Converse». — Да и выглядеть тоже. Мне неловко оттого, что моя старшая сестра выглядит младше, чем я. Тебе стоит больше пить, курить, не знаю… делать то, что положено делать в твоем возрасте!

— Я одеваюсь так, потому что при моей работе чем меньше мужчины видят в тебе женщину, тем лучше. Я не виновата в том, что выгляжу моложе своих лет. Нет ничего веселого в том, что тебя постоянно просят предъявить документы, когда тебе уже двадцать девять лет!

Горошинка внезапно останавливается посреди улицы.

— Луна, я не могу поверить, что ее больше нет. Как это может быть? Как она могла бросить нас вот так? Я в это просто не верю. Как вообще вышло, что она хотела умереть, а мы этого не замечали? И знаешь, что пугает меня больше всего? Что однажды это случится со мной. Что я тоже устану бороться с жизнью и боль будет такой острой, что мне легче будет покончить с собой, чем продолжать жить ради тех, кто меня любит. Ты… ты больше похожа на папу, все так говорят. И плевать мне, что он тебе не родной, он вырастил тебя, ты такая же, как и он. Но я… я похожа на нее. Луна, а что, если однажды это случится и со мной?